– Ведьма утверждает, будто она невиновна, – сказал он. – Но не страшитесь, Дети. Ваш фен-де знает, как добиваться правды в любом деле.
Остаток того дня она помнила плохо. Её растянули на земле и положили на её тело длинную деревянную доску. Один за другим каждый из членов общины клал на доску что-нибудь тяжёлое: камни, кирпичи, ржавые инструменты, – и нарастающая тяжесть вдавливала её всё глубже и глубже в грязь. Под конец конопатый карапуз, развеселившись от этой забавной игры, вскочил на доску сам. Толпа покатилась от хохота.
Время от времени фен-де Стоун смахивал грязь с губ Кары и шепотом задавал один и тот же вопрос: «Где гримуар?»
Кара не отвечала ни слова.
Её разум отстранился от боли и пытался придумать какой-нибудь план. Надо бежать. Надо вернуть себе гримуар. Надо, чтобы Грейс исцелила Таффа. И каждый из пунктов был невыполнимей предыдущего. И даже когда её бросили обратно в камеру, и растянутые, болящие мышцы молили о сне, Кара не могла уснуть почти до рассвета. Она всё думала и думала. Один раз снаружи началась какая-то суматоха: серые плащи выкрикивали приказы, в соседних деревьях что-то шуршало… Кара подумала было встать – вдруг она сумеет что-то разглядеть в оконце? – но сама мысль о том, чтобы подняться, представлялась физически неосуществимой, всё равно что обрушить стены конюшни тычком мизинца.
И вот наконец в туманном краю на границе сна и яви к ней явился план. Быть может, Кара придумала это сама. А может быть, и нет. Может быть, он просочился сквозь зарешёченное оконце конюшни вместе с шёпотом осеннего утра и палой листвы. Даже потом никак нельзя было узнать наверно.
– Гримуар я спрятала в Чащобе, – сказала она.
Фен-де Стоун положил перо на столик и отхлебнул чаю.
– Лжёшь.
– Я не лгу.
– Не пытайся меня провести. Гримуар – источник твоего могущества. Ты не стала бы его прятать так далеко.
– Стала бы, если бы знала, что меня вот-вот схватят.
– Нет. Ты использовала бы его, чтобы себя защитить.
Кара вздохнула с таким видом, будто невежество фен-де выводило её из себя.
– Я была вымотана после того, как разделалась с Саймоном Лодером. Ведьмы же не могут колдовать сколько хотят. Мы устаём. Вы что, этого не знали?
Фен-де Стоун поджал губы.
– Ну да, конечно.
Он поднял пухлый палец.
– Но у тебя не было времени отнести его в Чащобу!
– Я его и не носила. Я отослала его. При помощи магии. – Кара снова вздохнула. – Что вы, вообще, знаете о ведьмах?
Фен-де Стоун поднялся на ноги и принялся расхаживать взад-вперёд. Кара впервые видела его таким растерянным. Она решила, что это добрый знак.
– Нет, я тебе всё равно не верю. И если ты думаешь, будто у меня нет других способов заставить тебя сказать правду, ты сильно, сильно заблуждаешься!
– Я сказала вам правду. Только страх не даёт вам в это поверить.
– Я не боюсь!
– Именно по этой причине я и отправила гримуар в Чащобу. Есть ли на острове более надёжное место?
Фен-де Стоун помолчал, обдумывая, насколько убедительны её аргументы. Через некоторое время он снова сел, сцепив руки в замок.
– Где? – спросил он.
Кара покачала головой.
– Это не так работает.
– Так, так! Скажи, где ты его спрятала, и как только гримуар окажется у меня в руках, я позабочусь о том, чтобы ты умерла на следующее же утро. Это будет почти не больно, даю слово!
Кара непринуждённо отошла в глубь денника, так, чтобы фен-де Стоуну была видна только её спина. Она понимала, что следующую ложь будет труднее всего сделать убедительной, и если фен-де углядит в её лице хоть малейший след фальши, весь её отчаянный план пойдёт прахом.
– Дело не в том, что я не хочу говорить. Я просто не могу. Я не знаю точно, где находится гримуар, пока не подойду совсем близко. Только тогда я его почую.
Кара обернулась и с облегчением обнаружила, что фен-де Стоун кивает, как будто всё это его убедило.
– Это не имеет значения, – сказал он. – Мы не можем войти в Чащобу. Это верная смерть.
– Вы так боитесь Сордуса?
– Я ничего не боюсь, ведьма. Но закон ясно гласит: в это проклятое место никто войти не может. Но, однако…
Фен-де Стоун погладил свой внушительный подбородок. Кара молчала, понимая, что теперь он либо убедит сам себя, либо нет – ей тут уже ничего сделать не удастся.
– Я уверен, что ради такой святой цели можно и сделать исключение. В конце концов, Лоно было создано с одной-единственной целью: покончить с магией. И даже если больше никто в Мире в магию не верит, мы-то знаем истину! Если бы мы сумели обнаружить этот гримуар и доказать, что магия по-прежнему существует, это означало бы новую эпоху для нашего народа, возвращение к былой славе. Короли просили бы нас о помощи. Новообращённые хлынули бы потоком. Те дни, когда мы вынуждены были ютиться на этом острове, наконец бы миновали!
По лицу фен-де Стоуна катились капли пота, глаза вылезали из орбит.
– Быть может, это великое дело наконец-то побудит Клэна вернуться к своим Детям. И в анналах будет сказано, что причиной этому был я!
Фен-де Стоун внезапно ударил кулаком в дверь её камеры. Загремели цепи. Серые плащи озабоченно переглянулись.
– Но если это всего лишь уловка, ведьма, я позабочусь о том, чтобы твои близкие были убиты у всех на глазах!
Сердце у Кары отчаянно заколотилось, однако же она сумела сохранить невозмутимое выражение лица.
– Вы что, забыли? Моя мать мертва. Своего брата я пыталась убить. Отец меня ненавидит. Что это за близкие, о которых вы говорите? Я одна на свете.
Фен-де кивнул и сказал:
– Пока.
Два часа спустя кряжистый серый плащ швырнул к ней в камеру Лукаса.
– Если гримуар не найдётся там, где ты говоришь, – бросил фен-де Стоун, – я лично перережу глотку этому Вонючке!
– Нет! – вскрикнула Кара. – Он тут ни при чём!
Но фен-де Стоун уже уходил прочь.
– Спи, пока можешь, – сказал он. – Мы выступаем на рассвете.
19
На левой скуле у Лукаса набухал черноватый синяк. Из-под разодранных штанов сочилась кровь. Но, несмотря ни на что, он улыбался.
– Рад тебя видеть, – сказал он.
Кара опустилась рядом с ним на колени, оторвала полосу от подола своей рубахи и принялась утирать грязь и засохшую кровь с лица Лукаса.
– Это всё я виновата… – сказала она.
