Фен-де Стоун преклонил голову.
– Трудись прилежно, ничего не желай! – прошептал он.
– Не смотри! – сказал Лукас.
Он вздёрнул Кару на ноги, и оба кинулись бежать что было мочи, стараясь не думать о том, что означают те звуки позади.
21
Дом Лэмбов был укреплён на совесть. Окна были плотно забиты досками. У чёрного хода громоздилась башня из мешков с зерном. Двор был усеян камнями и битым стеклом.
И тишина.
– Ты уверена, что стоит туда ходить? – спросил Лукас.
Кара осторожно пошла в сторону дома, стараясь не наступить босой ногой на осколки.
– Фен-де Стоун говорил, что моя семья тут.
– Ну, может быть, они были тут. А сейчас здесь, похоже, никого нет.
– Нет, я должна сама убедиться.
Они поднялись на крыльцо. Кара вспомнила свой предыдущий приход. День выдался необычно холодный, и миссис Лэмб подарила Таффу варежки…
Всего несколько месяцев прошло. А кажется, целая жизнь.
– Эй! – крикнул Лукас. Он потянулся мимо Кары, собираясь постучаться, но Кара перехватила его руку: она вдруг со всей отчётливостью поняла, что Тафф умер и что если они сейчас войдут в этот дом, возврата уже не будет, и смерть брата сделается реальностью, которая останется с ней навсегда. Но было поздно. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел Джейкоб Лэмб. На щеках у него топорщилась трёхдневная щетина, от него разило самогоном. Из бородавки под глазом сочилась густая, прозрачная жидкость.
В чумазых руках он сжимал топорик.
– Что, ведьма, посмеяться над нами явилась? – невнятно проговорил он – язык у него заплетался спьяну. – Радуешься, небось? Конец нам пришёл. Всем нам конец.
– Где мой отец? – спросила Кара.
Джейкоб наклонился ближе. Его дыхание было жарким и вонючим.
– А может, это она тебя прислала? Обе вы заодно! Злые насквозь.
Он тупо пялился куда-то влево от лица Кары.
– Эх, надо было тебя поджарить заодно с мамашей, пока была воз…
Джейкоб вдруг застыл и издал глоткой хриплый, клокочущий звук.
– А ну, брось топор, – сказал Лукас, приставивший ему к горлу кинжал фен-де. – Грейс наш враг. Мы должны действовать заодно, а не собачиться друг с другом.
Кара напряглась, ожидая, что Джейкоб что-то сделает. Рубанёт топором. Плюнет ей в лицо. Вырвет у Лукаса кинжал.
Чего она не ожидала, так это что он расплачется.
– Это же несправедливо! – воскликнул он, и глаза у него налились слезами. Топор выскользнул у него из рук и со стуком упал на ступеньки. – Её-то за что? Она ж за всю жизнь никому ничего дурного не сделала!
Кару охватил цепенящий холод.
– Констанс? – спросила она.
Услышав имя жены, Джейкоб скривился.
– Она бежала. Но убежать не смогла. От такого разве ж убежишь?
Он обернулся к Лукасу.
– Вот почему он на меня не кинулся, а, малый? Я же не ходил Путём, как она ходила. Почему не меня?
Лукас опустил кинжал. Кара шагнула было вперёд, собираясь как-то его утешить, но Джейкоб от неё отвернулся.
– Я её Конни звал, когда мы бывали наедине, – сказал Джейкоб. Сквозь слёзы его лицо озарилось улыбкой. – Даже под конец я был единственным, кому она позволяла так себя называть!
Он, пошатываясь, спустился с крыльца и побрёл куда-то в унылые сумерки. Ребята проводили его взглядом, потом вошли в дом покойницы.
Папа лежал на полу в хозяйской спальне и крепко спал, ничем не укрывшись. Дышал он неглубоко и часто. Кара переступила через него и посмотрела на фигурку на кровати.
– Тафф! – шёпотом сказала она. Малыш был заботливо укрыт до подбородка несколькими одеялами, на тумбочке рядом с ним стоял небольшой умывальный тазик с мутной водой. Даже на расстоянии вытянутой руки Кара чувствовала, каким жаром он пышет. Повязка у него на голове была свежая, но из-под повязки несло чёрным смрадом заразы, отравляющим воздух.
– А, ты здесь! – сказал папа и сел, хрустя суставами. Он явно испытывал неподдельное облегчение, но выглядел слишком усталым, чтобы её обнять. – Я хотел за тобой сам сходить, но его оставить не мог.
Кара осмотрела брата. Он весь как-то усох. Хорошо, что окна заколочены. Ей казалось, что его сейчас сквозняком унести может.
– Тафф важнее, – сказала Кара. – Ты всё правильно сделал.
– Пусть спит. Это единственное, что мы сейчас можем ему дать.
– Я подожду тут. С мной пришёл Лукас. Он тебе расскажет, что произошло.
– Нам надо поговорить. Есть вещи, которые следует решить.
Папа попытался было взять её за руку, но Кара вырвалась, поэтому он присел на край кровати и положил ладонь ей на щёку. Сквозь его пальцы покатились слёзы Кары.
– Это не твоя вина, – сказал он.
– Я должна быть тут, когда он проснётся.
– Он не проснётся, месяц мой ясный.
Это ласковое прозвище, которое она ни разу не слышала от папы с тех пор, как умерла мама, её убедило. Она позволила папе отвести себя вниз, на кухню. Папа развёл огонь и поставил на плиту котелок с густой кашей. Кара смотрела на языки пламени и думала: «Тафф умрёт». Прошло некоторое время. Она посмотрела перед собой и увидела дымящуюся миску с кашей. Каре не хотелось есть, но желудок протестующе забурчал, откликнувшись на запах.
Папа сидел за столом напротив неё. Глаза у него были красные и опухшие, но взгляд был такой ясный, какого Кара не видела уже много лет, как будто последнее горе наконец пробудило его.
– Он уже два дня ничего не говорит, – сказал папа. – Я меняю ему повязки, обмываю его. Укрываю одеялами, когда он мёрзнет. Отдираю несколько досок, когда ему жарко. Я не знаю, что ещё можно сделать.
– На Опушке есть травы, которые могут сбить жар, – сказала Кара. – Главное – сбить жар. Надо унять горячку, чтобы дать его телу возможность бороться с инфекцией. Я сейчас уйду и к ночи принесу всё, что требуется.
Папа покачал головой.
– Я не стану делать вид, будто разбираюсь в целительстве лучше тебя. Но я могу определить, когда зараза поселилась в теле необратимо.
– Венсдиль должен помочь. Его, конечно, нелегко отыскать в это время года, но…
– Пустое это дело.
– Я не собираюсь сидеть сложа руки!
Папа посмотрел на неё. Взгляд у него был жёсткий.
– Я тоже. Завтра на рассвете мы покидаем остров. Общим счётом шесть семей, и ещё несколько детей, которым некуда деваться.
