Грейс склонила голову набок, глубоко изумлённая таким вопросом. Но тут глаза у неё просияли: она увидела что-то за спиной у Кары.
– Ой, гляди! Он соскучился тебя ждать.
Обернуться Кара не успела. Сперва её окутал смрад разложения, а потом немыслимо холодные руки подхватили её и швырнули на другой конец класса. Она ударилась о парту, парта опрокинулась. Не обращая внимания на ползущую по виску струйку крови, Кара кое-как поднялась на ноги и обернулась к противнику.
– О нет! – воскликнула она.
Смерть не украсила Саймона Лодера. Его мускулистая фигура была облеплена толстым слоем глины и травы. Черты лица лишь смутно угадывались на нём, будто на неоконченной скульптуре.
– Ну как ты могла? – спросила Кара у Грейс. – Он же был твоим другом!
Грейс пожала плечами.
– Ну, это же ты его убила! А я вернула ему жизнь.
Саймон шагнул в сторону Кары. Кара скользнула вправо, в сторону выхода, но хотя глаза у Саймона и были залеплены грязью, он всё равно ухитрился преградить ей путь. Кара попыталась прошмыгнуть с другой стороны – с тем же результатом. Как бы тихо она ни двигалась, всё равно Саймон каким-то образом её чуял.
Поэтому она бросилась бежать.
Саймон погнался за ней. Деревянные парты врезались в стены – он попросту расшвыривал их на бегу. Свечи гасли одна за другой, погружая комнату в сверхъестественный мрак. Грейс наблюдала со своего места, насмешливо ухмыляясь.
Кара уже ухватилась за дверную ручку, когда Саймон оттащил её назад и пригвоздил к полу. Его глаза видели её – и одновременно нечто другое, что-то далёкое. Его облепленная грязью рука обхватила её шею и сдавила. Кара должна была бы испытывать ужас и отвращение, но не чувствовала ничего, кроме жалости. Это же все её вина. Да, это Грейс наложила то немыслимое заклинание, которое вернуло его назад, но ведь это она, Кара, убила его! Это из-за неё он превратился в чудовище.
«Прости меня, Саймон!»
Она призвала Джейбенгука, вложив в это больше сил, чем могло уделить её измученное тело. По жилам разлилась ледяная река. На этот раз существо явилось мгновенно, затопив тёмную школу своим золотистым сиянием. Нужно было всего лишь позвать его к себе. Он бы вмиг вернул ей здоровье и силы, необходимые для того, чтобы сражаться дальше.
Но Кара вместо этого направила его к Саймону.
Джейбенгук взял его в свои огромные когти и принялся за работу. Саймон сопротивлялся, но даже он был крохотным в сравнении с величественной птицей. Вскоре между ними повисло чёрное облако. Саймонова Смерть была старше Таффовой, извивающиеся и вопящие миазмы разложения. Оставив тело Саймона, она тотчас же устремилась к Каре, ища новое тело, которое можно захватить: эта Смерть не чтила никаких правил. Однако до Кары она добраться не успела: Джейбенгук клацнул клювом и исторг её из мира.
И исчез.
Кара пыталась встать, но тело не подчинялось ей. Кожа на правой руке онемела и посинела. Казалось, с каждым заклинанием из неё выдавливается ещё частица жизни. «Надо остановиться. Ещё одно такое заклинание – и мне конец». Она услышала, как Грейс встала из-за парты. Кара сосредоточилась изо всех сил, принуждая свои ноги шевелиться. Ничего не вышло. Она услышала, как приближаются шаги Грейс, увидела, как она пнула всё, что осталось от Саймона: жалкую кучку праха.
– Вот это заклинание! – воскликнула она. – Взяло и высосало из него всю жизнь!
– Оно исцелило его, – ответила Кара онемевшими, непослушными губами. – Исцелило от страданий. От всего, что мы с ним сделали.
– У-у! – сказала Грейс. – Ну, так неинтересно!
Она пнула Кару ногой в живот.
– Давай, вставай!
– Не могу.
Грейс пнула ещё раз, сильнее.
– Вставай, говорю! Мы ещё не закончили.
Глаза у Кары слипались. Сон – чудесный, благословенный сон – утягивал её в свои теплые объятия.
– Я не такая, как ты, – пробормотала она, проваливаясь в сон. – Я слабею от магии…
– Ну, всего один разочек остался! – Грейс подалась к ней, буквально сияя. – Последнее Заклинание! Я хочу посмотреть, что будет!
Кара немедленно открыла глаза.
– Нельзя, Грейс! Это тебе слишком дорого обойдётся!
– Ты что, до сих пор пытаешься меня спасти, Кара Вестфолл?
Грейс наклонилась ещё ближе и прошептала Каре на ухо:
– Хочешь, тайну открою? Я и не хочу, чтобы меня спасали!
Она нежно поцеловала Кару.
– Мои серые плащи нашли твоих родных, – сказала Грейс. – Они там, снаружи, ждут тебя.
Кара оттолкнула её. От резкого движения её чуть было не стошнило.
– Нет, ну ты погляди! – сказала Грейс. – Сразу ожила, а?
– Если ты им что-нибудь сделаешь, я тебя убью!
– Да, Кара! Давай! Убей меня! Ну, или попытайся хотя бы.
Каре казалось, будто весь правый бок у неё скован льдом, и от каждого малейшего движения хотелось взвыть, но она всё-таки поднялась на ноги. Однако стоило ей сделать шаг, как комната завалилась набок. Грейс поймала её, не дав упасть, и повела к двери.
– Это будет история, достойная «Пути»! – говорила Грейс. – Поединок двух ведьм! Может быть, в грядущие годы о нас станут рассказывать в легендах. Разве не здорово? Разве это не стоит того?
Но Кара слишком устала, чтобы отвечать, и Грейс наконец заткнулась. Когда они выходили из школы, единственным звуком там был стук мела – наставник Блэквуд продолжал писать всё ту же фразу:
МАГИЯ ЭТО ХОРОШО. МАГИЯ ЭТО ХОРОШО. МАГИЯ ЭТО ХОРОШО.
В деревню вернулся праздник Теней. Все, кого только знала Кара – по крайней мере, все те, кто остался жив, – выстроились вдоль главной улицы, терпеливо ожидая начала забав. Она была Листвянкой, а Грейс – Лесным Демоном. А может, наоборот. В первом ряду Кара увидела папу и Таффа. Они стояли навытяжку, плечом к плечу, с лицами, лишёнными какого бы то ни было выражения.
Лукаса было не видно. Она подумала, что, может, оно и к лучшему.
Грейс осталась стоять на месте, а Кара, успевшая немного прийти в себя, побрела на другой конец улицы. Деревенские провожали её взглядом. Больше никакого движения видно не было. Никто не шептался, не кашлял, не плакали младенцы. Тишина стояла такая, что Кара слышала каждый свой шаг. Это был великий миг для Грейс, она не могла допустить, чтобы его что-то испортило.
Кара дошла до конца ряда и развернулась. Понимая, что притворяться больше ни к чему, она достала гримуар и раскрыла его. Грейс уже сделала то же самое.
«Интересно, как это будет? – подумала Кара. – Как это – страдать целую вечность? После того, как пройдёт несколько лет, сумею ли я хотя бы вспомнить, кто я такая? Буду ли я способна думать? Или не останется ничего, кроме боли?»
