Она потеребила себя за мочку уха.
– Слушать! Что именно ты слушаешь – зависит от ведьмы, однако в твоём случае это…
– Животные, – сказала Кара.
– Вот именно. Прежде, чем повелевать животным, тебе нужно осознать его существование. Его сущность.
– Я, кажется, не понимаю…
– Я тебя прошу об одном: слушай внимательно. Только и всего. Прислушивайся к тому, что способна услышать только ты. Это твой первый урок.
В голове у Кары вертелись десятки вопросов, однако она отмахнулась от них и сосредоточилась на звуках утренней Чащобы. Скрип сучьев, шелест ветвей. Ветер, свистящий среди узловатых стволов. И другие звуки, менее заметные. Капелька воды, падающая с круглобокого камня в лужицу под ним. Потрескивание листочка под суставчатыми лапками жука…
– Я ничего не слышу, – сказала Кара.
– Странно! – хмыкнула Мэри. – Даже я, и то много всего слышу, а ведь я-то не вексари!
– Ну, я имею в виду, ничего из ряда вон…
Мэри прижала палец к губам.
– Тсс! – прошипела она. – Прислушайся ещё раз, да повнимательней! Слушай звуки, что прячутся за другими звуками!
– Звуки, что прячутся за звуками, – повторила Кара и кивнула, будто всё поняла.
«А может, Тафф и прав, – подумала она. – Может, она просто сумасшедшая бабка».
Тем не менее она крепко зажмурилась и стала прислушиваться изо всех сил. Несколько минут она больше ничего не слышала. Но потом Кара и в самом деле услышала нечто иное: как будто что-то скребётся за стеной слышимых шумов. Сдавив виски кончиками пальцев, Кара заставила обыденные звуки заглохнуть, отбросила их прочь, словно кожу и кости, обнажив сокровенное сердцебиение Чащобы.
БЕЖАТЬ!
СКРЫТЬСЯ!
ЕСТЬ!
СПАТЬ!
Эти голоса налетели на неё со ста сторон одновременно, от насекомых, от птиц, от невиданных зверей, налетели и закружились в голове, становясь всё оглушительнее.
– Ну, что ты слышишь? – спросила Мэри. Её голос сделался далёким на фоне прочих звуков, будто шаги в бурю.
– Мысли, – ответила Кара, но тут же мотнула головой. – Хотя нет. Не так. Не мысли, скорее… потребности.
Мэри кивнула.
– Ну да. Это простые существа. А ты чего ожидала?
Теперь Кара вслушалась внимательней. Тут было что-то ещё. Подводное течение боли. Страданий.
– Им плохо, – сказала она. – Очень многие больны. Мучаются. Как тот швокрыс.
– Сосредоточься, Кара! Должен быть кто-то, чьи потребности отличаются от прочих. Можешь ты его отыскать?
– Ну, попробую, – сказала Кара.
Однако обнаружить отдельную, непохожую на другие потребность оказалось невозможным – всё равно что обнаружить отдельную каплю воды в океанских глубинах. Вместо этого Кара приглушила группы похожих звуков – не то чтобы заставила их умолкнуть, но как бы отстранилась от них, так что они превратились в шепотки. И вскоре осталось лишь несколько разрозненных мыслей, включая ту, что выделялась среди прочих как отдельный разум.
«Следить! – думал он. – Ждать!»
Как только Кара нащупала разум животного, отследить, откуда исходят эти мысли, оказалось на удивление просто.
– Вон там, – сказала она, указывая на ветку, особенно густо поросшую пурпурной листвой. Далеко под ней виднелся их лагерь. Все свои припасы они оставили на месте, чтобы соглядатай знал, что они вернутся, и остался караулить.
Мэри встала на колени и натянула рогатку.
– А надо ли? – спросила Кара.
– Если его не подстрелить, он так и будет нас преследовать и докладывать Сордусу обо всех наших передвижениях. Тогда Сордусу будет намного проще нас найти.
Мэри натянула рогатку ещё сильнее, морщась от напряжения.
– Эх, ну почему мне сегодня не двадцать три? В двадцать три-то я бью без промаха!
Кара услышала, как дыхание Мэри замедлилось: ведьма целилась. И в этот самый момент порыв ветра раздвинул пурпурную листву, и она увидела сложенные крылья и густо-синий, как полуночное небо, ком перьев.
Кара в тот же миг узнала одноглазую птицу.
– Стой! – завопила она. Девочка кинулась на Мэри-Котелок, собираясь выбить рогатку у неё из рук, но было поздно. Мэри отпустила резинку, и невидимый камень с жужжанием улетел прочь.
– Не-ет! – завопила Кара.
Она съёжилась, предвидя крик боли и шелест листьев, когда убитая одноглазая птица камнем упадёт на землю. Вместо этого в стволе дерева, справа от предполагаемой мишени, появилась здоровенная трещина.
– Ты мне прицел сбила! – воскликнула Мэри.
Одноглазая птица уставилась на Кару, нимало не взволнованная тем, что только что побывала на волосок от смерти. Её единственный глаз вспыхнул лесной зеленью.
«Спасибо!»
Эти цвета были языком птицы, и Кара превосходно его понимала.
– Это мой друг, – сказала она, заставив Мэри опустить рогатку. Другой рукой Кара потянулась к медальону с изображением ракушки, который носила на шее. Она вспомнила, как одноглазая птица похитила у неё этот медальон, заставив Кару впервые войти в Чащобу.
– Друг?! – переспросила Мэри. – Да это же Наблюдатель! Они водятся по всей Чащобе – мы называем их «глазами Лесного Демона». Это шпион! Он для этого и существует.
– Только не эта птица, – ответила Кара. – Она особенная.
Одноглазая птица подлетела и села на соседний валун. Глаз у неё в глазнице завертелся, меняя цвета один за другим, пока не сделался тёмно-коричневым, цвета крепко заваренного чая.
«Друг. Не враг».
– Знаю, знаю, – ответила Кара. – Мне можешь ничего не доказывать. Так вот ты кто, значит? Наблюдатель?
Глаз провернулся, сделавшись оранжевым.
«Да».
– Всё понятно, – улыбнулась Кара. – Так и буду тебя звать – «Наблюдатель», если, конечно, ты не против. Надо же мне как-то тебя называть, а это имя ничем не хуже любого другого.
– Ты что, можешь разговаривать с этой тварью? – спросила Мэри.
– Ну конечно! – ответил Тафф, закатив глаза. – Она же виксури!
– Вексари, – поправила Мэри.
– Я же так и сказал!
Кара опустилась на колени, чтобы её глаза оказались на одном уровне с птицей.
– Так тебя Сордус послал за нами шпионить? – спросила она.
Глаз Наблюдателя сделался оранжевым.
«Да».
– Ты должен ему рассказывать, где мы находимся, верно? Чтобы он мог нас найти?
«Да».
– Но ведь ты не станешь этого делать, верно?
