– Вот что случилось с жителями деревни, – сказала Мэри. – И то же самое будет с нами, если мы не придумаем, как отсюда выбраться.
11
Они просидели под крыльцом до ночи. Хотя дня и ночи тут не было, только резкий багровый свет, исходящий от цветов. Тафф, который не желал смотреть на темноедов после того, как увидел первую человеческую тень, уснул, положив голову на ноги Мэри, а ноги на Кару.
– Он таким малышом кажется, когда спит, – сказала Кара. – Я иногда забываю, что ему всего семь лет. Не следует ребенку переносить такие испытания…
Мэри бросила взгляд на Кару, и на губах у неё появилась чуть заметная улыбка.
– Что такое? – спросила Кара.
– Так, ничего.
Тафф всё ещё спал и звучно похрапывал, когда в деревне появилось животное. Его можно было бы принять за оленёнка, если бы не две пары выпученных глаз, сидящих на противоположных сторонах головы.
Темноеды его не заметили. Пока.
– Что оно тут делает? – спросила Кара.
– Понятия не имею, – ответила Мэри. – Большинство животных всё же соображают, когда следует держаться подальше. Должно быть, с ним что-то не так.
Мэри сказала, что животное называется «паарн», и, когда оно подошло ближе, Кара увидела, что оно и в самом деле болеет: оно спотыкалось на ходу, и шерсть на одном боку совсем вылезла, обнажив пятна шелушащейся кожи. Даже на таком расстоянии было слышно его хриплое дыхание.
«Беги отсюда! – попыталась сказать Кара паарну. – Тут опасно!»
Но хотя Кара сумела нащупать мысли паарна, они были слишком спутанные и рассеянные, чтобы выстроить мысленный мостик. Паарн был болен не только телом, но и умом.
– Они его нашли! – сказала Мэри, указав на первого темноеда, возникшего позади животного. Кара мельком увидела его «тень» – угрюмую девочку с косичками и россыпью веснушек на носу.
В последний момент паарн собрал остатки разума и попытался было убежать, но было поздно. Кара ожидала, что темноед нападёт на него, что вот-вот раздастся треск плоти, когда тёмная фигура вонзит зубы в злосчастное создание. Ничего подобного не произошло. Вместо этого темноед застыл на месте, а девочка с косичками протянула руки и вцепилась в тень паарна, отрывая куски черноты и заталкивая их в свой плоский рот. Паарн заблеял, жалобно и пронзительно, и это привлекло внимание прочих темноедов, жаждущих присоединиться к пиршеству.
– А? Что?.. – вскинулся было Тафф, приоткрыв глаза, но Мэри принялась его укачивать, шёпотом бормоча: «Ничего-ничего, спи, спи…» – и Тафф снова уснул.
Боль заставила паарна собраться с мыслями достаточно, чтобы Кара сумела навести к нему мостик. Установив связь, она стала посылать бедолаге самые мирные картины: как он в сумерках пьёт из лужи, оставшейся после ливня, как спит на подстилке из палой листвы, – стараясь отвлечь его от происходящего и дать возможность уйти с миром. В конце концов Кара почувствовала, что животное тут, с ней, весело скачет по поляне, устланной свежевыпавшим снегом, – а потом навеки наступила ночь.
Девочка чувствовала, как слёзы катятся у неё по щекам, но не спешила вытирать их. Ей было не до того. Она хотела видеть, что происходит.
Тело паарна испарялось, кусок за куском, по мере того как темноеды пожирали его тень. Облачка слабо светящейся пыли поднимались в воздух, разделялись на равные части и разлетались по деревне. Кара проводила взглядом одно такое облачко: его всосал светящийся пестик ближайшего цветка. Лепестки удовлетворённо затрепетали.
Именно теперь, глядя, как жалкие останки невинной жизни исчезают навсегда, Кара твёрдо решила, что просто вырваться из этой деревни целыми и невредимыми будет мало.
– Надо это прекратить, – сказала Кара.
Мэри, опираясь на локоть, смотрела на неё с любопытством.
– Кара, это был всего лишь паарн. Животные гибнут постоянно. Это часть жизни в Чащобе.
– Ну да, – сказала Кара, стараясь говорить вполголоса, несмотря на нарастающий гнев. – Животные пожирают друг друга. Хищники, жертвы… Я всё понимаю про естественный порядок вещей, мне бы и в голову не пришло вмешиваться.
Она указала дрожащим пальцем на сыто трепещущий цветок.
– Но это неестественно! От них несёт Сордусом! И я намерена это прекратить.
Кара увидела, как на лице Мэри промелькнуло нечто вроде гордости. Промелькнуло и тут же сменилось её обычным непроницаемым выражением.
– Ну хорошо. Но моя помощь тебе тут ни к чему, вексари. Весь лес в твоём распоряжении.
Кара слышала их – «Надо же, как это стало просто, всё равно что руку протянуть», – слабые шепотки в ветвях деревьев, но также и за околицей. Животные выжидали, пока цветы снова уйдут в землю, чтобы можно было спокойно вернуться сюда.
– Они не придут, – сказала Кара. – Они боятся темноедов.
– Они всего лишь звери. Ты их хозяйка. Заставь.
– Не могу.
– Не можешь? Или не хочешь?
Кара и сама не знала. Когда она использовала гримуар, она предполагала – была почти уверена, – что животные, которых она заколдовывает, приходят к ней против воли. Однако она ещё ни разу не использовала своё новообретённое могущество вексари, чтобы попытаться принудить животное выполнять её волю. Как это вообще должно действовать? «Если надо, – подумала Кара, – я могла бы выстроить мост, достаточно прочный, чтобы их поймать». Кара предоставила своему разуму подняться к кронам деревьев и ощутила, как сотни крылатых созданий кружатся в ночи, как бесчисленные ползучие твари карабкаются с дерева на дерево. Их мысли были так просты, так слабы… «Зачем колебаться, когда у меня в распоряжении такое оружие?» – подумала Кара. Хор животных зазвучал ещё громче, как бы давая ей понять, что они будут только рады повиноваться её воле. «Я могу использовать этих тварей, чтобы уничтожить темноедов и несолнца, даже не покидая этого безопасного укрытия. Что может быть проще?»
И всё же Кара не могла перестать думать обо всех существах, которые могут погибнуть, осуществляя её план. «Имеет ли это значение? Разве человеческие жизни не важнее, чем жизни животных? Прежде всего я должна спасти Таффа и Мэри, если есть такая возможность!» А деревья всё шептались, шептались, всё манили её. «ИСПОЛЬЗУЙ НАС! СТАНЬ ТОЙ ВЕДЬМОЙ, КАКОЙ ТЕБЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНО БЫТЬ!» Она вспомнила слова Мэри: «Если хочешь вырваться из Чащобы, без жертв не обойтись». Вот именно. Жертвы. И лучше пусть это будут чудовища, чем Мэри или Тафф. Так будет правильно.
Однако почему же у неё внутри всё переворачивается от одной мысли о подобном плане?
– Эти существа – всего лишь орудия, – сказала Мэри-Котелок. – Инструменты, не более того.
– Я слышала, как то же самое говорили о гримуарах, – заметила Кара. – И к чему это привело?
