«Что же Сордус делает с этими людьми? – гадала Кара. – И почему они не сопротивляются?»
Кара высунула голову за дверь. На противоположной стороне улицы стоял Преданный в фиолетовом плаще, с тремя чёрными шипами в каждом ухе. Стоял и следил за хижиной. «Надо его отвлечь!» – подумала Кара. Она потянулась вовне и обнаружила иглоноса, роющегося в соседнем дворе в поисках насекомых. «Отлично!» Новый мысленный мостик строить было ни к чему: Кара прежде уже общалась с иглоносами. Поэтому она просто попросила его пошуршать листьями и сучьями. Преданный услышал шум, забеспокоился, что Кара каким-то образом сумела проскользнуть мимо него, и отправился выяснять, что происходит. Стоило ему оставить свой пост, как ребята выскочили из хижины и скрылись в темноте.
На главной улице спящей деревни парами караулили Преданные, так что Кара с Таффом пробирались задами, время от времени останавливаясь, чтобы проверить, не идёт ли кто.
– Главные ворота, наверно, охраняют, – сказал Тафф.
– Я тоже так думаю, – сказала Кара. – Может быть, нам стоит пойти на другой конец деревни. Мы ехали так долго – возможно, мы уже недалеко от восточного берега острова?
– Нет, нам придётся вернуться туда, откуда мы приехали. Мэри же говорила, что единственный путь из Чащобы – мимо Имоджин.
– Мэри много чего говорила.
– Но в этом она не соврала, – сказал Тафф.
– Ага, только во всём остальном.
Кара не успела ещё осознать всю глубину предательства Мэри, но она с этим хотя бы смирилась. Судя по вызывающему виду Таффа, ему это только предстояло.
– Кстати, а куда она делась-то? – спросил Тафф. Его голос вдруг сделался озабоченным. – Почему мы её больше не видели?
– С Сордусом она небось. Своим лучшим другом.
– Не надо так говорить.
– Если бы не Мэри, нас бы вообще тут не было, – сказала Кара. Щёки у неё горели от возмущения.
– Ты права, – ответил Тафф, – нас бы вообще не было в живых. Это ведь она научила тебя пользоваться своим могуществом.
– Да, чтобы я могла помогать Сордусу! – сказала Кара. Она хлопнула себя по лбу, с губ у неё вдруг ни с того ни с сего сорвался смешок. – Клянусь Клэном, Тафф, ну неужели ты на неё нисколечко не сердишься?
– Она же не виновата. Это всё гримуар. Это он заставил её всё это сделать.
– Ну Тафф…
Он развернулся на пятках и огрызнулся:
– Уж казалось бы, кому это и понимать, как не тебе!
Дальше они шли молча, пока перед ними не выросла изгородь, окружающая Калу-Мальту. Изгородь была неестественно высокой, но Кара подумала, что в ней достаточно выступов и щелей, чтобы по ней вскарабкаться. Она ухватилась за нижнюю ветку, ожидая нащупать холодную кору, но вместо этого ощутила нечто иное.
«Изгородь шевелилась, ты же сама видела…»
– Нет! – сказала Кара и отдёрнула руку, будто обжёгшись. – Он не мог! Это слишком ужасно, даже для него!
И Кара медленно, не желая, чтобы это оказалось правдой, приложила ухо к изгороди.
– Ты чего? – спросил Тафф.
– Тсс! – сказала Кара. Поначалу она ничего не слышала, но потом – да, вот оно, то, что она почувствовала и во что не хотела верить: стук отчаянно колотящегося сердца.
Ветка открыла глаза.
Тафф заорал от неожиданности, шарахнулся назад и упал. Изгородь дрогнула, словно пробуждаясь ото сна. Кара вгляделась внимательней. Острый привкус тошноты жёг ей глотку: она узнавала фигуры, некогда бывшие человеческими, руки и ноги, преображённые в ветви и сплетённые в изгородь. Немигающие глаза смотрели на Кару, рты раскрывались в безмолвном крике.
Эту изгородь Сордус возвёл вовсе не из дерева. Он использовал людей.
Ветви задрожали, закачались, шипы длиной с рожок для обуви угрожающе засвистели.
– Это сделал Сордус, – сказала Кара. – Своими семенами. Как тогда с Тенепляской. Он превратил этих людей в это… в эту штуку.
Ветви раскачивались теперь так стремительно, что выглядели размытыми. Если бы дети попытались вскарабкаться на изгородь, шипы растерзали бы их в клочья.
– Вот почему он не потрудился посадить нас под замок. Кала-Мальта сама по себе тюрьма.
– В доме теплее, – произнёс басовитый голос у них за спиной. Кара с Таффом обернулись и увидели стоящего позади Брима. Через руку у него были перекинуты два одеяла. Рядом с отцом стояла Сафи. В руке она держала куколку – но куколку она поспешно спрятала за спину, когда Тафф посмотрел в её сторону.
– Эти люди были из вашей деревни? – спросила Кара.
– Конечно, – ответил Брим. – Это Рубеж, славная участь, которая ожидает после смерти всех обитателей Калы-Мальты. Таков наш извечный долг: присоединиться к нашим предкам, чтобы защищать наших детей и детей наших детей от опасностей Чащобы.
Двое Преданных приблизились было к ним, однако Брим махнул им, чтобы шли прочь.
– Сордус хотел, чтобы они видели Рубеж, – сказал он. – Он знал, что они попытаются бежать нынче ночью, и нам было велено допустить это.
Видя, что Преданные не уходят, Брим добавил:
– Такова часть плана, который он поёт.
И они наконец ушли.
Кара снова обернулась к изгороди. Шипы уже не свистели в воздухе, однако десятки глаз следили за нею, словно ждали, не попытается ли она снова коснуться изгороди.
– Они мучаются? – спросила Кара.
– Не знаю, – ответил Брим. Он огляделся, чтобы убедиться, что Преданные не могут их слышать. – Я даже не уверен, что они живые. Большинство из них были уже на смертном одре, когда Сордус скормил им свои семена.
– Большинство? – переспросила Кара.
Брим указал на изгородь.
– Вон тот, Томас – не могу сказать, что мы были друзьями, однако же он был трудолюбив и никому не делал зла. Но как-то раз он допустил оплошность в переплётной и сжёг половину наших запасов. И Сордус решил, что Томас лучше послужит Кале-Мальте, став частью Рубежа. Такова она, мудрость Лесного Демона.
Голос Брима оставался спокойным, но когда он это говорил, он трясся всем телом от еле сдерживаемой ярости.
«Ох, не хотела бы я очутиться у него на пути, когда он выйдет из себя!» – подумала Кара.
– Значит, и вы тоже пленники здесь, – сказал Тафф.
– Нет, конечно! – возразил Брим. – Это наш дом. Сордус спас наших предков из вымирающих деревень по всей Чащобе и привёл их в Калу-Мальту, где мы жили в мире и покое на протяжении многих поколений. Сордус оберегает нас от тварей Чащобы. Не будь его, тут бы не было жизни.
– И чем же вы с ним расплачиваетесь за такое великодушие? – спросила Кара, глядя на шрамы Брима.
Его лохматые брови гневно насупились.
