– Мой народ делает всё, что необходимо, чтобы выжить! – сказал он. – Тебе ли не знать?
Они пошли назад к хижине – на этот раз улицей. Все молчали. Говорить было больше не о чем.
После нескольких часов драгоценного сна Брим отвёз их в пещеру.
Они доехали верхом до ложбины, расчищенной от деревьев. Лесной Демон уже ждал их, непринуждённо опустив голову и скрестив на груди руки-ветви. Он не подал виду, что заметил, как они приехали. Рядом с ним над входом в пещеру висела клетка, сплетённая из толстых, гибких корней. Канат, на котором висела клетка, проходил через несколько блоков, прикреплённых к толстому деревянному столбу, и вёл к большому деревянному колесу, на которое был намотан. Несколько Преданных ждали, готовясь спускать клетку под землю.
Кара обратила внимание, что места в клетке только на одного, и у неё засосало под ложечкой. Ей живо вспомнились часы, проведённые в тёмном Колодце. «Значит, я буду там одна», – подумала она, пытаясь выровнять внезапно участившееся дыхание.
Кара посмотрела на ноги Сордуса и увидела мелькнувшую на миг из-под плаща трёхпалую когтистую лапу, одетую прочной чёрной корой. Змееподобные корни врастали в ступню и в подошву, снизу и по бокам, крепко притягивая его к земле.
«Он соединён с почвой, он часть её».
Кара как раз задумалась о том, для чего могло бы пригодиться это знание, когда Сордус поднял голову и смерил её взглядом безжалостных зелёных глаз, что, казалось, парили во тьме под капюшоном.
Кара отвернулась.
Лесной Демон махнул рукой – и к ним спустились две лианы с петлями на концах. Кара заслонила собой братишку, гадая, какой ещё новый ужас их ожидает, однако лианы просто повисли перед ними на манер качелей.
– Садись, вексари, – велел Сордус. – Тебе следует кое-что узнать, прежде чем ты войдёшь в пещеру.
Кара с Таффом сели. Сордус отвернулся, как бы не зная, с чего начать. Поскольку молчание затягивалось, Тафф принялся рассеянно болтать ногами и расплылся в улыбке, когда лиана стала раскачиваться всё выше и выше.
– Перестань! – прошипела Кара.
Тафф проскрёб ногами по земле и остановился.
– Иногда ты такая скучная! – заметил он.
Когда Сордус, наконец, заговорил, его голос звучал мягче, чем когда-либо прежде. Нельзя сказать, что он сделался человеческим, но подобие вышло вполне убедительное.
– Я почувствовал твоё могущество ещё много лет назад. В ту ночь, когда умерла твоя мать. В ту ночь, когда ты впервые использовала свой дар, заставив ночного искателя скрыть твои магические способности. Даже если ты сделала это непреднамеренно, это было проявление потрясающего чувства самосохранения – и без гримуара! Я понял, что ты обладаешь могуществом вексари, а это и впрямь большая редкость. Но я не знал, насколько уникальны твои способности, пока ты не убила Бэйли Риддла.
Каре тогда было всего пять лет, тем не менее она на редкость отчётливо помнила человека, который в ту ночь выволок её из кроватки. Мало того, что Бэйли Риддл притащил Кару на казнь – он потом ещё позволил себе глумиться над маминой смертью, как будто это всё шутки.
– Я его ненавидела, – признала она, – но я не причиняла ему никакого вреда.
– Уверена? – спросил Сордус. – А помнишь ту ночь после смерти твоей матери? Помнишь сон, что тебе приснился? Разумеется, сильнее всего ты ненавидела фен-де Стоуна, но в твою податливую головёнку вбили, что фен-де следует уважать, несмотря ни на что. Ты не могла себе представить, что с ним что-нибудь случится. Но Бэйли Риддл был просто жестокий, незначительный человечишка. А тебе было необходимо кого-то покарать. И поскольку ты была слишком маленькая, чтобы сделать это самой, ты представила, как он умирает в зубах ужасного зверя…
– Перестань! – сказала Кара.
– …И зверь из Чащобы услышал тебя, Кара! Услышал и повиновался! Мне вот хотелось бы знать: почувствовала ли ты, как он пировал? Ощутила ли на губах вкус крови того человека?
– Ты лжёшь!
– Сама знаешь, что не лгу. Я почувствовал твою ненависть, Кара, и тогда я понял, что в тебе есть семя истинной тьмы. Надо только дать ему время расцвести. Я ждал, пока ты достигла двенадцати лет и вошла в полную силу, и тогда я велел одному из моих Наблюдателей отвести тебя к гримуару. Я надеялся, что его влияние поможет тебе принять зло, жившее в твоём сердце, и тогда-то ты возвратишься ко мне, чтобы обучиться всему, что следует знать вексари. Однако ты, по какой-то необъяснимой причине, отвергла могущество гримуара, отреклась от своей истинной природы и спасла этих людишек из твоей деревни – спасла, когда тебе надлежало их уничтожить! И тогда я понял, что ты никогда не согласишься сделаться моей ученицей. Поэтому я отправил старую ведьму, чтобы она обучила тебя вместо меня. Так или иначе, ты была нужна мне могущественной. А что до тьмы – я знал, что тьма придёт позднее. Тьма всегда приходит.
Кара смотрела вверх, на сомкнутые кроны, жаждая, чтобы хотя бы несколько солнечных лучей отважились проникнуть в это проклятое место. «Правда ли это? – гадала она. – Неужели я и в самом деле ответственна за смерть Бэйли Риддла?» Слова Сордуса пробили скорлупу давно позабытых воспоминаний. Она вспомнила, как лежала в постели, как жгло глаза, но плакать она уже не могла, и как всем сердцем желала, чтобы с этим гнусным дядькой, который смеялся над мамой, случилось что-нибудь ужасное…
«А вдруг Сордус прав? Вдруг во мне и в самом деле живёт тьма? Вдруг она рано или поздно возьмёт верх, и это только вопрос времени?»
И тут её руки, точно прохладный бальзам, коснулась ручонка Таффа. Тафф заорал на Сордуса:
– Может, ты могучий, и страшный, и старый, но о моей сестре ты ничего не знаешь! Ничего! Она спасла мне жизнь! Она спасла жизнь стольким людям, что я даже цифр столько не знаю, чтобы их всех сосчитать! Она храбрая, и добрая, и…
Тут он запнулся и обратился за помощью к Каре.
– Как сказать «не злая»?
– Просто «хорошая», наверно, – ответила она.
Тафф снова обернулся к Сордусу.
– Она очень, очень хорошая! – сказал он. – И что бы ты ни говорил и ни делал, от этого ничего не изменится! Не знаю, зачем ты притащил её сюда, но она никогда не станет тебе помогать! Никогда!
Сордус опустил своё лицо к лицу Таффа, ухватил мальчика за подбородок двумя пальцами-прутьями и принялся вертеть его голову из стороны в сторону, будто фермер, оценивающий телёнка на рынке.
– Интересно, – сказал Сордус. – О тебе-то я и не подумал. Брат. О том, какой вред твоё влияние может причинить моей хрупкой вексари.
– Не трогай его! – вскричала Кара. Однако прежде, чем она успела вмешаться, качели выпустили коричневые усики, которые обвили её запястья, вынудив остаться на месте. Сордус щёлкнул пальцами, и пригоршня земли залепила Каре рот. Во рту она мгновенно превратилась в чёрную, липкую субстанцию, которую невозможно было выплюнуть.
