Кара не сразу сообразила, что Риготт говорит о пещерном кроте, который так и сидел у неё на плечах. Бедное животное начало дрожать.
– Он привёл меня к вам.
«И молодец, что привёл. Но, возможно, тебе пора вернуть его к семейству. Они ждут ужина, и наш маленький охотник обещался его раздобыть».
Кара была бы не прочь, чтобы пещерный крот отвёл её обратно на поверхность – но, с другой стороны, она всегда может позвать его снова, если заблудится.
– Спасибо! – сказала Кара, погладив существо по голове.
Пещерный крот с явным облегчением устремился назад по тоннелю.
«Эти существа тебе небезразличны. Ты не используешь их во зло, хотя это в твоих силах».
– Они же мои друзья. Вы не могли бы подойти поближе? Мне хочется вас рассмотреть.
«Я же чудовище, детка. Если ты меня увидишь, тебе будет тяжело мне доверять. Ты, конечно, вексари, но всё же ты человек».
– Я повидала немало чудовищ.
«Но не таких, как я. Понимаешь, я ведь была красавицей до того, как Сордус заточил меня в этом обличье. Видишь мох, что растёт на стенах? Это его творение. Он не даёт мне снова обернуться человеком или любым другим существом, достаточно маленьким, чтобы покинуть этот зал. Меня держат здесь не замки и не решётки, а мои собственные размеры».
Кара представила, каково это: тысячелетиями быть запертой в этой пещере. «Помнит ли она ещё тепло солнечных лучей?»
– Какой ужас! – сказала Кара. – Кошмар!
«Ужас. Кошмар. Так много способов сказать одно и то же! Но настоящим ужасом-кошмаром было бы позволить Лесному Демону вырваться с этого острова. Он мой пленник, так же, как и я его пленница, и я должна удерживать его здесь. Иначе всё погибнет».
По пещере разнёсся гулкий треск: один из корней прорвал паутину и зазмеился наверх. Риготт устремилась вниз со своего насеста под потолком, схватила беглеца, обмотала его новым шёлковым коконом, не дававшим ему вырваться из паутины.
Риготт по-прежнему была далеко, но Кара всё же разглядела несколько жёлтых глаз и множество ног.
Когда существо заговорило снова, голос его срывался, как будто эта неожиданная погоня утомила его.
«Посмотри вниз. В расселину. Осознай».
Кара пересекла зал и подошла вплотную к сплетению корней, растущих откуда-то из глубин. Она дотронулась до одного из них и тут же отдёрнула руку: корень был скользким от влаги. Она почувствовала, как что-то прокатилось по нему, как будто волна жидкости.
Кара заглянула в расселину.
Лабиринт корней тянулся, насколько хватал глаз, сплетаясь вместе, как будто некий потаённый мир гигантских червей, двигаясь и теснясь в непрекращающемся сражении за возможность выбраться на поверхность.
Кара отвернулась: у неё вдруг закружилась голова. Она представления не имела, глубоко ли уходит эта яма. Возможно, она вообще была бездонной.
«Чтобы меня одолеть, Сордус пожертвовал той малой толикой человечности, что в нём ещё оставалась, и вырастил из себя нечто принципиально иное. Ему было даровано великое могущество, но всё имеет свою цену: он вынужден был навеки оставаться прикованным к земле, так же, как дерево. Но даже с этим ограничением он мог бы покинуть Чащобу – его корни, если дать им растянуться во всю длину, достигли бы всех концов Мира, – поэтому я из последних сил приняла облик, достаточно могучий, чтобы сковывать его, сидя под землёй. А Сордус за это заточил меня здесь – и так оно и оставалось более двух тысяч лет. Однако в последнее время мне становится всё труднее его удерживать. Я стараюсь впрыскивать ему свой яд как можно чаще, чтобы ограничить его могущество, но действие яда ослабело с годами».
Кара вспомнила вопли Сордуса за стенами их повозки и его объяснение: «Всего лишь её жалкие, убогие попытки управлять мною».
– Ему от этого больно, – сказала Кара.
«Я стремлюсь всего лишь не дать его могуществу слишком вырасти. Но тем не менее рано или поздно моя сеть начнёт рваться. Это всего лишь вопрос времени. И тогда его корни смогут расти, куда им заблагорассудится».
– Он окажется на свободе, – сказала Кара. – И его Чащоба заполонит весь Мир.
«Когда ты собираешься перестать мне лгать?»
– Что-что? – переспросила Кара.
«Ты делаешь вид, будто тебя это тревожит. Ты выглядишь такой невинной. Но ведь я вижу твои намерения так же отчётливо, как стены этой пещеры! Ты собираешься его освободить!»
– Нет! – воскликнула Кара. – Да, он отправил меня сюда за этим. Но я ещё не решила, да или нет…
Нить паутины подхватила её и потащила наверх. Кара завизжала и задрыгала ногами: холодный пещерный воздух свистел у неё в ушах, стены пещеры слились в одну размытую полосу от головокружительной скорости. Она прикрыла глаза на несколько секунд, боясь, что её вот-вот стошнит, а когда она снова их открыла, то оказалось, что она висит под самым потолком пещеры. И паутинка у неё за спиной казалась на удивление хрупкой. Липкое вещество, которым она была покрыта, как будто мякоть сочного фрукта, липла к голой коже запястий и кистей рук.
– Послушайте, – сказала Кара, – я вам не враг.
Кара почувствовала, как натянулась сеть – Риготт приближалась к ней со спины. Девочка попыталась обернуться, но голова и волосы прилипли к паутине, и она не могла даже шевельнуться.
– Ты служишь Сордусу, – сказала Риготт, на этот раз своим настоящим голосом, звучавшим уже не в голове у Кары, но как-то невнятно, словно ей мешала говорить полная пасть зубов. – Ты хочешь выпустить его в мир и погубить все мои труды.
– Я ему не служу! – воскликнула Кара. – Я его ненавижу! У него мой брат, и если я не помогу…
– Всего одна жизнь? В обмен на многие множества?
– Но что же мне остаётся? – спросила Кара.
Сеть снова дрогнула, как будто Риготт готова была на неё броситься, и Кара потянулась вовне своим разумом. Мостик выстроился на удивление легко. Кара знала, что Риготт тут наверняка одиноко – посиди-ка во тьме тысячелетиями! – а что такое одиночество, Кара знала лучше, чем кто бы то ни было. Она выстроила мостик из того, как её годами не принимали ни в игру, ни в беседу, из долгих дней, когда она бродила по полям Де-Норана, одна, без друга, которого можно было бы взять за руку…
Мостик вышел надёжный.
Кара понимала, что Риготт к ней не придёт, поэтому она сама прошла по мосту в разум Риготт. Кара ахнула, ошеломлённая его громадностью. Это ведь было не просто животное. И Кара чувствовала, что задерживаться тут дольше чем на несколько секунд будет опасно. Можно и не найти обратной дороги.
– Я не могу рисковать тем, что с Таффом что-нибудь случится, – сказала Кара. Голос её звучал слабо и неуверенно. – Простите, пожалуйста, но мне очень надо, чтобы вы отпустили Сордуса!
Паутина дрогнула, и один-единственный корень вырвался на волю, стремительно разматываясь из зияющей под ними пропасти. «Я помогаю Сордусу, – подумала Кара. – Всё, что он натворит, очутившись на воле, будет моей виной». От этой мысли ей сделалось дурно. Она медлила внутри разума Риготт, понимая, что ей бы следовало выпустить на волю побольше корней, но не в силах потребовать этого. «Нет, я не могу. В Мире есть и другие семьи. Невинные люди. Отчего они должны страдать только ради того, чтобы мы с Таффом остались живы?»
