И тут Кара ощутила, как яростный вихрь несёт её назад, через мысленный мост, обратно в границы её собственного сознания.
«Мост ведёт в две стороны, вексари! Давай-ка поглядим, что у тебя на уме…»
Тело Кары бессильно повисло на паутине. Она попыталась шевельнуться – но не смогла.
– Перестаньте! – пробормотала Кара. – Перестаньте!
Она чувствовала, как Риготт ползает по нитям её разума, так, будто бы это свежесотканная паутина.
«Ты не лгала. Ты и в самом деле ненавидишь его. Да ещё так страстно!»
– Уйдите… из моей головы…
«Не надо сопротивляться. Я хочу тебе помочь».
Кара немного выждала, чтобы успокоить лихорадочно мечущиеся мысли, и попыталась мысленно разорвать мост между разумами, но ничего не вышло. «Так не получится, – подумала она. – Это же не настоящий мост из камня и извёстки! Он же сделан из одиночества!» И Кара принялась вспоминать дни, которые проводила, играя в крюки-лесенки с Таффом, и то, как мама посвящала её в тайны Опушки, и даже – Кара сама удивилась – вечера, проведённые у костра с Мэри-Котелок.
И все эти дружеские, товарищеские чувства она направила на мост, и мост разлетелся на миллион обломков.
Связь с Риготт тут же оборвалась. И хотя Кара по-прежнему не очень-то могла шевелиться из-за паутины, её разум снова был в её распоряжении.
– Впечатляюще, – сказала Риготт. – Ты вырвалась из моей власти. На такое способна лишь самая могущественная вексари. Мне нужно было знать…
– Знать что?
Риготт помолчала.
– Я стара и слаба, – сказала она наконец, – и не знаю, долго ли ещё я смогу удерживать тут Сордуса. Мне нужен кто-то, кто помог бы его остановить. Кто-то отважный и могущественный.
Мысли Кары заклубились вихрем. «Она только что напала на меня – а теперь просит помощи? Могу ли я ей доверять? И есть ли у меня выбор?»
– Я готова на всё, чтобы уничтожить Сордуса, – сказала Кара, – но вы же сказали, что он бессмертен.
Она вдруг просияла – её осенила идея.
– Вот разве что… а что, если просто перерезать все эти корни? Это ему повредит, верно?
– Можешь попробовать, конечно, но их не берёт ни клинок, ни огонь, – ответила Риготт. – И магия тоже. Мысль неплохая, но у меня на уме было другое.
Кара почувствовала, как завибрировала паутина: Риготт подобралась поближе и шепнула ей на ухо – её дыхание было зловонным, как свежеразрытая могила.
– Нирсук! – воскликнула она.
19
В тот вечер Кара сидела за ужином молча.
– Кушай, кушай! – приговаривал Брим, кивая на жареное мясо, что стояло в центре стола. – Тебе завтра снова в пещеру идти. Тебе потребуются силы.
Кара, которая разлюбила мясо много мысленных мостиков назад, взяла миску с жёлтым овощным пюре и положила себе на тарелку. Она заметила, что Сафи, которой досталась только маленькая мисочка бурого риса, жадно смотрит на еду.
– Хочешь? – спросила Кара у девочки.
Брим покачал головой.
– Сордус распорядился однозначно: эти кушанья только для наших почётных гостей. А не для моей дочери.
Кара навалила Сафи на тарелку внушительную порцию пюре и добавила два ломтя мяса.
– Кушай, – сказала Кара. И посмотрела в глаза Бриму. – А не то ваша почётная гостья будет очень недовольна.
Брим тяжело вздохнул и кивнул дочке. Сафи недоверчиво зыркнула на Кару, как будто подозревала в Кариной доброте какой-то подвох. Но на еду накинулась с большим аппетитом.
– Лесной Демон, похоже, доволен тобой, – сказал Брим. – Это хорошо.
Кара не сказала бы, что Сордус ею «доволен», но, по крайней мере, её рассказу он поверил.
– Я могу разрушить чары Риготт, что наложены на тебя, – сказала Кара Лесному Демону, когда клетка поднялась на поверхность, – но не за один раз. Она слишком могущественна, а я всё ещё слаба после встречи с Имоджин.
Очень удачно сложилось, что Кара, пока находилась в разуме Риготт, сумела выпустить на свободу один корень Сордуса. Он почувствовал, как ослабели узы, и воспринял это как знак, что Кара говорит правду. Наверно, после того, как он две тысячи лет провёл прикованным к земле, даже такое небольшое послабление воспринималось как свобода. Как минимум, Кара сумела выиграть немного времени.
Это был первый шаг их плана.
– А давно вы живёте тут, в Чащобе? – спросила Кара у Брима.
– Всю свою жизнь.
– А вся Кала-Мальта? Сколько лет тут находится эта деревня?
Кара краем глаза увидела, как Тафф втихомолку подсунул Сафи кусочек мяса со своей тарелки. Малыши обменялись заговорщицкой улыбкой. Однако когда Сафи заметила, что на неё смотрит Кара, улыбка тут же исчезла.
«За что она меня так ненавидит?»
Брим заложил руки за голову.
– Мой народ и в самом деле живёт здесь уже очень давно. Ещё на памяти деда моего деда.
– И что, вы никогда не покидали остров?
– Нет, да и зачем бы? Тут у нас есть всё, что надо. Пища. Вода. Кров.
Брим улыбался, но Кара видела напряжение, которое скрывалось за этой улыбкой.
«Сордус их не отпустит. Они ему зачем-то нужны».
– Чащоба – слишком опасное место, чтобы растить тут ребёнка, – сказала Кара.
– Для других – быть может. Но не для нас.
Он протянул руку и погладил Сафи по голове.
– Рубеж нас защищает.
Кара окинула взглядом белые шрамы, разбросанные по всему телу Брима.
– Не очень-то он вас защищает.
– Ты об этом? – Брим рассмеялся. – Это ерунда.
– Я видела в Кале-Мальте и других людей с подобными шрамами.
– Ну, мы много трудимся. Бывают несчастные случаи.
– А что у вас за работа такая?
Брим пожал плечами.
– Ну, мы возделываем землю и так далее.
– Я выросла среди фермеров, – сказала Кара. – Они и в самом деле частенько ходили в синяках или ссадинах. Но вот таких следов от ожогов, как у вас на лице, я ни разу не видела.
Брим налил себе чашку янтарной жидкости. Выпил залпом и утёр пену с бороды.
– Ничего особенного, самые обычные травмы, – сказал он. – Ты, может, и вексари, но всё-таки ты ещё ребёнок и наверняка не можешь отличить…
– Не считайте меня за дурочку. Там, откуда я пришла, есть специальные люди, которые называются «чистильщики». Они выжигают поросль Чащобы, пока она не разрослась слишком сильно. И вот у них-то на руках полно таких следов, только менее глубоких и более обширных. А у вас… я просто понять не могу. Такое впечатление, будто вас стегали огненным кнутом.
