– Но почему мы должны ей верить?
– Потому что я еще никогда не ошибалась, – ответил тихий голосок у них за спиной. Они обернулись и увидели Сафи. В одной руке у неё болталась кукла. – Если ты его освободишь, ты в самом деле уничтожишь Мир. Я видела кричащих людей. Чувствовала их ужас.
– Расскажи нам, что ты видела.
Сафи замялась, как будто решала, не наговорила ли она лишнего.
– Может, это был просто дурной сон? – предположил Тафф.
– У меня не бывает дурных снов, – возразила Сафи. – Только настоящие.
Тафф обернулся к сестре.
– Да нет, это точно был просто сон.
– Нет! – воскликнула Сафи и топнула ножкой. – Я могу доказать! Идёмте со мной, я вам покажу, как именно погибнет Мир.
20
Дети пробрались сквозь спящую деревню и густую рощу и очутились на небольшой полянке. В темноте виднелось шесть домов. Пять из них были небольшие, и на крышах у них были закреплены огромные металлические кольца, а шестой был больше, чем все остальные, вместе взятые, и его правая стена открывалась прямо в ночь. Вглубь здания уходил ряд свежесрубленных деревьев, очищенных от листвы и сучьев.
– Это что, фенруты?! – изумился Тафф.
Кара кивнула. Даже в темноте она узнала этот особый цвет дерева, которое у Детей Лона считалось священным и неприкосновенным. Народ Де-Норана выстроил всю свою деревню вокруг одного-единственного фенрута, чтобы поклоняться ему, а тут со священным деревом обращались как с обычной древесиной.
Несколько труб изрыгали чёрный дым. В воздухе висел тошнотворно-сладкий запах, как будто горелый сахар.
– Что тут делают? – спросила Кара.
– Тсс! – быстро и нервно шепнула Сафи. Кара подумала, что девочка, возможно, впервые в жизни нарушила правила. – Этого никто не должен видеть, кроме переплётчиков! У меня могут быть большие неприятности…
Она покачала головой.
– Зря я вас сюда привела, наверно…
– Кто такие «переплётчики»? – спросил Тафф.
– Те, кто переплетает. Как мой папа.
– Что переплетает-то? – спросила Кара.
– Сами увидите.
За деревьями тёмные руки-ветви сплетались вместе, образуя Рубеж. Сейчас, с головами, склонёнными в фальшивом подобии сна, люди, заточённые в изгороди, напоминали гротескные пугала.
Тафф шагнул было вперёд, но Сафи дёрнула его назад.
– Не показывайся! – воскликнула она. – Если кто-то из Рубежа нас увидит, они поднимут тревогу!
И тут же, как будто услышав голос Сафи, одна из голов в изгороди приподнялась – но быстро опустилась снова.
– Сюда! – сказала Сафи.
Ребята проползли по высокой траве мимо открытой стены главного здания и поднялись, только оказавшись по ту сторону. Здание было всё в дырах и трещинах, сквозь которые мелькал тусклый свет и движущиеся фигуры. Часть досок была обуглена – похоже, тут вспыхнул пожар, который быстро потушили. «Да тут всё здание выглядит, как будто в битве побывало, – подумала Кара. – Что они здесь делают?»
Сладковатый запах, исходящий из труб, тут был почти невыносим. Кара его аж на зубах чувствовала, как будто леденцов объелась.
– Что это? – спросила она, указывая на клубы дыма.
– Сок деревьев фенрут, – ответила Сафи. – Его сжигают вместе с листьями. Он не идёт в дело.
И Кара, несмотря на то что она уже никогда не будет одной из Детей Лона, поморщилась при мысли о том, как небрежно тут обращаются со священным деревом.
– Так что же они делают с фенрутами? – спросила Кара.
– Будет проще, если вы сами увидите, – ответила Сафи.
И указала на ближайшую дыру в стене. Кара опустилась на колени и заглянула внутрь здания.
Внутри кипела работа. Помещение было озарено многими рядами свечей. За длинным верстаком несколько крепких мужчин снимали кору со стволов фенрута, которые на треть торчали из здания наружу, а потом распиливали их на куски поменьше. Эти брёвна переносили на соседний верстак. Там рабочие дробили чёрную древесину на мелкие кусочки, которые собирали в тачки и катили по земляному полу к длинному баку с водой, что шёл поперёк помещения. Женщины с сонными лицами перемешивали воду длинными мешалками.
– Что они делают? – спросил Тафф.
– Пульпу, – ответила Сафи. – Сырьё для бумаги.
– Так это и есть ваша великая тайна? – спросил Тафф. – Бумага?
Сафи жестом позвала их за собой и пошла дальше. Кара на четвереньках поползла следом за ней вдоль стены здания. Она остановилась, чтобы подглядеть в другую дыру, и увидела пятерых деревенских, которые стояли у стола и месили белую пульпу руками в перчатках, как пекарь месит тесто. Один из рабочих остановился и наклонил над смесью заполненный до половины кувшин. В пульпу упало три капли густо-багрового цвета.
– А это что? – спросила Кара.
Сафи мотнула головой. То ли не знала, то ли не хотела говорить.
За следующим столом сидели ещё десять рабочих. В руках у каждого была деревянная рамка, а внутри рамки была натянута проволочная сетка. Кара увидела, как женщина с усталым лицом зачерпнула пару горстей пульпы из деревянного ведра в центре стола и равномерно размазала её по сетке. Выдавив всю жидкость, женщина перевернула рамку, и тонкий прямоугольник пульпы упал на лист вощёной бумаги. Другой рабочий понёс его в соседнюю комнату – видимо, сушить. А женщина взяла рамку и снова потянулась к ведру.
– В Чащобе же прорва других деревьев, – сказала Кара. – Если вам нужна бумага, почему именно из фенрутов?
– И зачем они это делают посреди ночи? – спросил Тафф.
Сафи пожала плечами.
– Так уж повелось. Переплетают в темноте. Пульпу делают из фенрутов. Иначе ничего не выйдет.
– Чего не выйдет-то?
– Пошли, – ответила Сафи.
Они пошли следом за ней к дальнему концу здания. Сафи, переминаясь с ноги на ногу, указала на горизонтальную щель, достаточно широкую, чтобы Кара с Таффом могли заглянуть в неё одновременно.
– Вот, – сказала она.
Эта часть здания принципиально отличалась от остальных. Не слышно было негромкого шушуканья, которое звучало у предыдущих столов, той пустой, небрежной болтовни, которую люди всегда ведут за работой, даже такой странной, как эта. Жители деревни, что сидели перед ней – не за рабочими, а за письменными столами, – работали молча, полностью сосредоточившись на своём деле.
И одним из них был Брим.
На столе у него лежала стопка бумаги. Он взял её со стола и привычным, отработанным движением постучал стопкой по столу, так, чтобы она сделалась идеально ровной. Убедившись, что листы выровнялись, Брим поместил стопку в деревянную раму, приколоченную к столу сбоку, повернул рукоятку, и листы зажало, как в тисках.
