* * *
Проснулась она уже под вечер. Дождь перестал. Кара зашнуровала башмаки, собираясь немедленно отправиться в пещеру Риготт, но Брим её уведомил, что придётся обождать до тех пор, пока шахта не просохнет.
– А долго надо ждать? – спросила Кара.
– Дня два, не меньше, – ответил Брим. – А то и больше, если новая гроза случится. В воздухе пахнет грозой.
– Сордус будет недоволен.
Брим пожал плечами.
– Есть вещи, которые неподвластны даже Лесному Демону, – отвечал он. – Ты лучше отдыхай пока. Он наверняка рассчитывает, что ты наверстаешь потерянное время, когда шахта снова станет доступна.
– А где Тафф?
– Тут у нас есть место, где после сильного дождя собирается вода и получается нечто вроде прудика. Но он быстро пересыхает. Дети любят там купаться, пока есть возможность. Сафи повела твоего брата туда.
– Как это мило с её стороны, – сказала Кара.
– В Кале-Мальте не так уж много детей её возраста, – объяснил Брим. – На самом деле, в Кале-Мальте вообще не так уж много детей.
– Что ж, тогда это хорошо. Что они с Таффом подружились.
– Да, наверно…
Когда Брим ушёл, Кара решила пройтись. Идя по главной улице, она была изумлена тем, какие разные лица попадались навстречу: чернокожие и бледные, голубоглазые и кареглазые…
«Как это место непохоже на Де-Норан!» – думала она.
Улица, изборождённая колеями, грязная после давешнего ливня, шла параллельно Рубежу, и время от времени Каре попадались люди, беседующие с его шевелящимися ветвями. Иные говорили вполголоса, другие разговаривали более непринуждённо. «Близких навещают, – подумала Кара, – как на кладбище». Мальчик надел венок на кривой сук, отдалённо напоминающий согбенные мужские плечи, и Кара отвела взгляд, не желая подсматривать за чужой скорбью.
Наконец улица начала забирать в сторону от Рубежа. Кара миновала ещё нескольких деревенских. Большинство из них несли на голове корзины и смотрели прямо перед собой. Только один человек обратился напрямую к Каре. Она чуть не вскрикнула от неожиданности, когда он рухнул перед ней на колени.
– Ты освободишь нашего повелителя! – зашептал он. Он откинул капюшон фиолетового плаща, выставив напоказ изогнутый шип, продетый в переносицу. – Мы поём о тебе! Поём твоё имя!
Кара попятилась. Мужчина некоторое время следовал за ней, хотя ближе подойти не пытался. В конце концов он свернул с дороги и вошёл в ветхое здание, обмазанное каким-то густым, смолистым веществом. Крыша здания была покрыта рядами звериных шкур. Изнутри доносилось пение и стенания – там явно проходило какое-то многолюдное сборище.
Кара внутрь заходить не стала.
Главная улица в конце концов вывела её на площадь, поросшую травой. Там стайка ребят, примерно ровесников Кары, играла в игру с тремя глиняными мячами разного размера. Дети с хохотом носились по лужайке, перекидывая друг другу мячи. Кара подошла поближе. Ей отчаянно захотелось присоединиться к этому смеху, тёплому и уютному, как одеяло. «Может, если я пойму правила, меня возьмут в игру?» – подумала она. Однако сколько Кара ни следила за игроками, она так и не поняла, в чём смысл игры и какие тут правила, а объяснить ей никто не вызвался.
Кара пошла дальше.
На противоположном конце площади лежал мужчина. Штанина у мужчины была разрезана, под ней виднелась длинная кровавая рана. Рядом с мужчиной сидела на табурете женщина со странными перьями в волосах. Женщина растёрла сушёные травы в ступке, до половины заполненной молочно-белой жидкостью, потом перемешала травы с жидкостью, получилась густая мазь. Женщина намазала ею рану мужчины.
«Целительница», – подумала Кара.
После этого она решила вернуться в хижину. Кара чувствовала, что гуляла не зря: теперь она лучше понимала жителей деревни. «Они едят. Они молятся. Они играют. Они лечат…» Оказалось, что Кала-Мальта не так уж сильно отличается от Де-Норана.
В ту ночь тело Кары было беспокойным, а мысли тем более. Когда девочке, наконец, надоело смотреть в потолок, она вышла из дома. На улице было холодно. Она поднесла руки ко рту, согревая их дыханием, потом помахала Преданному, караулящему на той стороне улицы. Преданный пристально посмотрел на неё, но больше никак не отреагировал.
«На что я рассчитываю? – думала Кара. – Одно дело – остановить Грейс. Она была опасна, из-за гримуара, но всё равно она была всего лишь девчонка. Но Сордус – Сордус нечто совершенно иное. Может быть, он уже знает, что я замышляю причинить ему вред. Может быть, он просто играет со мной».
Кара вглядывалась в ночь: дремлющие хижины, нависающие ветви…
«Может быть, он прямо сейчас читает мои мысли…»
– Что ты тут делаешь? – спросила Сафи.
Кара обернулась и увидела, что девочка стоит на пороге. Её тонкие ручонки были опущены, куклы было не видно.
– Мне не спится, – ответила Кара. И видя, что Сафи не сводит с неё глаз, добавила: – Я ничего плохого не замышляю, не бойся.
– Я тебе верю, – ответила Сафи.
Кара поковыряла кусок засохшей земли, прилипший к костяшке пальца.
– То есть ты наконец признала, что твоё видение обо мне, возможно, ошибочное?
– Я верю, что ты хочешь творить добро.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Моё видение состояло из двух частей. Сперва я увидела вас в Чащобе: тебя и Таффа. А потом увидела всю эту гибель и разрушения, что произойдут с Миром. Поскольку видения следовали друг за другом, я подумала, что именно ты стала причиной всех бедствий. Ведь это же разумно?
– Да, – сказала Кара. – Я бы, наверно, и сама так подумала.
– Ваш приход сюда и все эти события действительно связаны, – сказала Сафи. – Но, может быть, не так, как я думала. Мои видения – они иной раз бывают коварны.
Сафи остановилась, явно собираясь сказать что-то ещё. Кара ждала. Из хижины донеслось шуршание – это Тафф заворочался во сне.
– Я знаю, ты видела, как умерла твоя мама, – сказала Сафи. – Мне Тафф рассказал. Надеюсь, это ничего?
Кара кивнула.
– Сколько лет тебе было? – спросила Сафи.
– Пять.
– А мне было четыре, когда я видела, как умерла моя мама, – сказала Сафи, – только я это видела в уме, не на самом деле. На самом деле это произошло потом. Я видела, как она утонула в пруду. Наверно, я ужасно испугалась, но этого я не помню. Я только помню, какое облегчение я испытала, когда проснулась и увидела, как мама чистит овощи – живая, всё ещё живая… Это было как самый большой подарок, который я когда-нибудь получу. Это было как чудо. Я рассказала маме о том, что мне приснилось, а мама не сказала, что это был просто дурной сон, – она меня выслушала. Наверно, я и раньше что-то такое видела, и оно всё сбывалось – я не помню. А может, она мне просто поверила. Во всяком случае, мама перестала ходить на пруд. И на реку тоже. В любое место, где можно утонуть. И так прошёл год. Я думала, что ей ничто не угрожает…
