– Не всегда. Помнишь, что было на Драйе-варге?
– Да, Тафф. Помню. Она нас бросила сражаться с теми водяными тварями, и мы чудом остались живы!
– Да нет, не это. А то, что было потом. Она же не стала тебя заставлять убивать этого… ту тварь, которая выглядела как я. Мэри сделала это сама, хотя Сордус предпочёл бы, чтобы это была ты.
– Да какое дело до этого Сордусу?
– Он хочет, чтобы ты стала злой, Кара. А нечто подобное тебя бы и в самом деле изменило. Убить родного брата? Нет, я знаю, что на самом деле это был не я, но… Сордус всё время старается заставить тебя делать что-то плохое, а что могло быть хуже этого? Но Мэри – она настояла на том, чтобы сделать это самой. А потом, прежде чем ты встретилась с Имоджин, она дала тебе подсказку, которая помогла тебе вырваться. Я уверен, что она не должна была так вмешиваться.
Кара покачала головой.
– Даже если ты и прав, всё равно это не оправдывает того, что она сделала.
– Постойте, – сказала Сафи. – Ваша Мэри – это та старушка, что всегда ходит с мешком через плечо?
– Она самая, – ответила Кара.
– А что, она ещё здесь? – спросил Тафф. Кару передёрнуло от того, с какой надеждой он это спросил.
«Отчего он по-прежнему верит в неё, после всего, что она сделала?!»
– Нет, – ответила Сафи. – Первые несколько дней, как вы приехали, она жила в заброшенной хижине, но потом её никто не видел. Её внучка говорит, у неё какие-то дела в Чащобе, но скоро она вернётся.
– Внучка? – переспросила Кара, покачав головой.
Тафф прыснул.
– Ну да, внучка, – ответила Сафи, странно посмотрев на мальчика. – Если вам надо узнать, куда ушла ваша знакомая, может быть, она сумеет вам помочь.
22
Хижина стояла на отшибе, как будто её прогнали от остальных за её убогий вид. Кара всё ещё колебалась, постучаться или не стоит, но Тафф миновал её и вошёл в дом.
– Мэри! – окликнул он. – Мэри!
Никто не отозвался. У дальней стены тихонько покачивался гамак. На неровном столике ждал свечной огарок. На земляном полу виднелись отпечатки двух пар ног: больших и маленьких.
– Она была тут, – сказала Кара.
Они вышли на улицу. В небо, расширяясь, уходил столб дыма. Он молниеносно сменил цвет на густо-синий и тут же вновь сделался серым.
«Магия!» – подумала Кара.
Тафф направился было в сторону дыма, но Кара поймала его за руку.
– Надо быть осторожными! Она снова с гримуаром!
– Нас Мэри не обидит.
– Тафф! Это же Мэри-Котелок! Вспомни, что значило это имя до того, как мы попали в Чащобу! Забудь про женщину, которую мы считали своим другом. Это была просто хитрость. Лучше вспомни, что о ней рассказывают!
– Надо просто дать ей возможность всё объяснить.
– Я думаю, тебе лучше вернуться обратно в хижину.
Тафф сел на траву и посмотрел на неё с вызовом.
– Нет.
Это слово, короткое, всего в один слог, поразило Кару, будто удар.
– Тафф, – медленно произнесла Кара, – возвращайся в хижину. Немедленно.
– Мне надо с ней поговорить.
– Ну почему? Почему ты не можешь просто смириться с тем, что она нас предала?
Тафф перевёл дух, запустил пятерню в свою белобрысую шевелюру.
– Ну, вот в тебя я тогда верить перестал… – пробормотал он.
Кара села на траву рядом с ним.
– Ты о чём? – спросила она.
– Ну, когда я болел, после того, что произошло с Саймоном. Прошло так много дней. А ты… ты себя так странно вела… Ты стала страшная, Кара!
Кара проводила взглядом следующий столб дыма, спиралью взметнувшийся к небесам. Он полыхнул цветом переспелого баклажана.
Наконец она сказала:
– Ну ты же знаешь, в чём было дело. Гримуар заставлял меня…
– Знаю. Теперь-то я всё знаю. Но тогда я лежал и ничего не понимал. Мне казалось, будто ты меня бросила. А потом ты меня спасла, и часть меня не радовалась так, как следовало бы. Я чувствовал себя виноватым. Я отрёкся от тебя, Кара. Перестал верить в тебя. И вот после этого я себе обещал, что больше никогда ни с кем так не поступлю.
Кара вытянула ноги. Тафф забросил ноги ей на колени.
– Нет, Кара, я не дурачок. Я понимаю, что Мэри-Котелок может оказаться просто… просто злой. Но она же нам и правда помогла. Можем же мы дать ей возможность объясниться? По-моему, это самое меньшее, чем мы ей обязаны.
Кара поднялась на ноги и протянула руки брату. Когда Тафф ухватил её за руки, она подняла его на воздух и завертела вокруг себя – раз, другой, третий. Они часто играли так дома, в Де-Норане, и весёлый смех Таффа теперь напомнил ей те, более простые времена.
– Ну, твоя взяла! – сказала она.
Они нашли Мэри стоящей перед костром на лугу за хижиной. Мэри была уже не ребёнок: седые волосы свободно ниспадали ей на спину, и морщинистое лицо обвисло от старости. Правая рука, державшая деревянный волчок, что заставлял людей забывать, слегка дрожала.
Мэри бросила игрушку в огонь.
Пламя полыхнуло жёлтым, и на миг в его треске послышалось нечто иное.
Очень похожее на детский крик.
– Мэри! – окликнул Тафф.
Старуха кивнула в его сторону и улыбнулась. Её серые глаза смотрели отстранённо, как будто видели их и не видели одновременно.
– А, дети… – сказала она.
Мэри сунула руку в мешок и вынула крохотную фарфоровую чашечку, оплетённую сеткой мелких трещин.
– Про неё я вам не рассказывала, – сказала Мэри, водя обломанным и обгрызенным ногтем вдоль одной трещинки. – Одно из первых моих творений. В лучшие времена туда можно было налить воды, и она обращалась в любое зелье, какое ни пожелаешь. Напиток невидимости. Смерти. Любви. Иные короли отдали бы все свои владения за такую чашку…
Она швырнула чашку в огонь. Пламя полыхнуло алым, раздался пронзительный вопль.
– Что ты делаешь? – спросил Тафф.
– То, что пора было сделать давным-давно, – ответила Мэри. – Единственное, чего я ни разу не пробовала. Слишком боялась.
– Боялась? Чего? – спросил Тафф.
Отвечая, Мэри снова полезла в мешок. Теперь она доставала до самого дна: мешок уже изрядно опустел.
– Я боялась, что если уничтожить игрушки, это погубит и души, которые их оживляют. Этого мне не хотелось. По крайней мере, так я говорила себе самой. Но возможно, я просто боялась лишиться той малой толики магии, что у меня осталась.
