Она подняла с пола череп.
– Если случится что-нибудь плохое, постарайтесь тогда…
Кара запнулась. Череп болтался у неё в пальцах.
– Ну? – переспросила Сафи. – Что же нам делать тогда?
– Понятия не имею, – ответила Кара.
Она взяла череп обеими руками и прижала его ко лбу.
24
Кара вслушивалась изо всех сил, пытаясь понять тайный язык черепа, но не слышала ровно ничего, никаких подсказок, что помогли бы ей построить мысленный мостик. «Потому что оно мёртвое, – твердил назойливый голосок у неё в голове, – и этого ничем не изменить, что бы ты ни делала». Но Кара отмахнулась от этих сомнений и попыталась построить мостик из воспоминаний о тех, кого любила и потеряла. Она вспоминала Констанцию, державшую в руке Карин медальон, и маму, снова маму, как она полет сад под ровным моросящим дождичком.
Кара почувствовала на плече руку Таффа и поняла, что плачет.
– Всё в порядке, – сказала она. – Отойди.
Тафф послушался.
Мысленный мостик, который построила Кара, получился хороший и прочный, одна беда: он никуда не вёл. Поскольку Кара так и не сумела услышать голос мёртвого существа, она понятия не имела, где же должен находиться другой конец моста.
«Потому что оно мёртвое…»
Кара никогда особенно не верила в привидения – эта тема в Де-Норане была запретной. Тем не менее она наслушалась достаточно страшных историй во время праздника Теней. Однако ей эти истории всегда казались довольно-таки дурацкими. Призраки – по крайней мере, те, о которых говорилось в историях, – ничего особенно и не делали, просто торчали в середине кукурузного поля или в стропилах старых сараев, поджидая, пока появится ничего не подозревающий ребёнок, чтобы как-нибудь его напугать. Кара полагала, что в половине случаев привидения появляются оттого, что глупые персонажи историй верят, будто у них водятся привидения. Они сами вызвали мёртвых обратно в мир своим собственным любопытством.
«Может быть, так и есть, – думала она. – Может быть, мёртвым требуется приглашение. Не обязательно, чтобы другой конец моста куда-нибудь вёл. Нужно просто оставить его и ждать».
Кара установила мысленный мостик, закрепив его одним концом в своём разуме, и озарила его воспоминаниями о солнечном свете и тепле. Она надеялась, что свет на мосту будет как маяк в тумане, и ждала, пока хозяин черепа явится на свет.
Ждать пришлось недолго.
Она почувствовала на языке затхлый вкус, вроде тележных колёс, брошенных гнить в дальнем углу сарая. В голове у неё что-то сместилось, и за глазами возникло пульсирующее давящее ощущение, вроде головной боли, только без боли. Она выдохнула холодную струю воздуха – дыхание, которое не было её дыханием.
– Эй! – окликнула она.
«Я тебе помогу».
Голос звучал пронзительно, отрывисто и решительно.
– Ты знаешь, зачем я здесь?
«Твои мысли кружат в темноте, как светляки. Красивые. Дай я найду ту, которая мне нужна».
И Кара испытала странное ощущение внутри лба. Это было не больно, но и не сказать, чтобы приятно – примерно как ходить босиком по гравию. «Оно роется у меня в голове», – подумала Кара, и хотя ей совсем не нравилось, что какая-то мёртвая тварь получила доступ ко всем её тайнам, она предположила, что так будет проще. Ничего не придётся объяснять.
«Ты ищешь эликсир. Я тебе помогу. Идём! Скорей!»
Череп у неё в руках сделался тёплым. Кара смотрела в его глазницы, отчасти ожидая, что они вот-вот вспыхнут огнём, но ничего такого не случилось.
– Я же не знаю, куда идти, – сказала Кара.
«Просто иди. Ты узнаешь путь». И после небольшой заминки голос добавил: «Теперь я часть тебя».
От этих слов Каре сделалось не по себе. Но никакой злобы в существе она не чувствовала. Оно и правда хотело помочь.
– Идёмте за мной, – сказала Кара остальным двум детям. И держа перед собой череп, словно фонарь, она принялась переставлять ноги, одну за другой, всё уверенней и уверенней.
Тварь, что сидела у неё в голове, не солгала. Она знала путь.
Существо называло себя «Коннет» и родилось внутри Нирсука, так же, как все его братья и сестры. Жизнь Коннета и его собратьев была посвящена одной-единственной цели: они производили то, что они называли «эликсиром». Кара была не в силах разобраться во всех тонкостях процесса, но он явно был настолько сложен, что для него требовалось всё громадное тело Нирсука, которое было не чем иным, как живой фабрикой.
«Нирсук врезался в гору. Нирсук умер. Мы остались живы. Продолжали делать эликсир. Еды не было. Вскоре народ Коннета тоже умер. И сам Коннет».
– Как жалко, – сказала Кара.
«Смерть – не жалко. Жалко пропавший эликсир. Надо его использовать».
– Я и собираюсь его использовать, – сказала Кара.
Они шли какими-то тоннелями, углубляясь всё дальше внутрь Нирсука. Впереди них плыл светящийся шарик Сафи. Пол под ногами казался достаточно надёжным, но время от времени колыхался, будто подвесной мост. Сквозь прозрачные полы Кара видела поверхность далеко внизу. Они поднимались всё выше.
Они вошли в тоннель, который был намного больше остальных. По нему струилась мутная жижа.
– А это что за штука? – спросил Тафф.
«Для передвижения, – ответил Коннет. – Перемещать ингредиенты с одного конца Нирсука на другой. Эликсир требует множества ингредиентов. Процесс многоступенчатый. Целая жизнь уходит на то, чтобы создать всего одну каплю».
– Это вена, что ли? – спросил Тафф, потыкав в тёмную жидкость носком ботинка.
– Транспортный тоннель, – ответила Кара.
– Ну правильно, вена, – сказал Тафф.
По совету Коннета они вырезали кусок стенки и постелили его поверх жидкости. Кусок был тонкий, как простынка, но прекрасно держался на плаву, даже после того, как на него села Сафи. Кара придерживала его, пока Тафф усаживался рядом с Сафи. Мембрана, как лист кувшинки, лишь слегка просела ниже поверхности.
– По-моему, всех троих он не выдержит, – сказал Тафф.
Кара кивнула. Она подняла руку, вонзила нож в мембрану и вырезала себе другой плотик, чуть побольше первого. Она положила его на поверхность жидкости и вспрыгнула на него, прежде чем его унесло течением.
Они поплыли по тоннелю. Сафин светящийся шарик выглядел довольно жалкой защитой от тьмы, наползающей со всех сторон.
– Как вы думаете, мы сейчас внутри горы? – спросила Сафи.
– Не знаю, – ответил Тафф. – Я пока всё никак не могу привыкнуть к мысли, что мы путешествуем внутри того, что когда-то было живым.
