— Блайз, что случилось?
— Мы… — слова застревали в горле Блайза битым стеклом, — …поссорились. Я когда увидел её с теми дворнягами, будто разум потерял…
— Стоп! — выставил ладонь сержант.
Войдя в комнату, он поставил на ножки один из стульев, уселся и потребовал:
— Начинай по порядку. С того момента, как вы сели на лайнер. И что за дворняга сидит в дальней комнате — тоже объясни.
Блайз снял шлем и сел на диван, не обращая внимания на хрустящие под бронёй осколки стекла и пластика. Чимбику он рассказал всё, без утайки. Если раньше он подумывал умолчать кое о чём, то после ухода Свитари всё потеряло смысл. Даже если Чимбик сейчас пристрелит его за решение дезертировать — вряд ли ему, Блайзу, станет хуже.
Сержант же обдумывал и анализировал услышанное, сопоставляя с собственной историей. То, что Эйнджела украла коммуникатор у того лейтенанта, меняло всё. Теперь Чимбик видел чёткую цель за каждым ранящим словом, сказанным девушкой. «В одной комнате с… этим» — всего лишь выверенная ложь, введение противника в заблуждение.
Единственное, чему он не нашёл объяснения, — это просьбе Эйнджелы вытаскивать его первым.
Природная подозрительность заставляла предположить, что Лорэй каким-то образом сумели спрогнозировать текущую ситуацию, но даже сам Чимбик не верил в подобную прозорливость. Невозможно. Слишком много случайных факторов, отсутствие связи между Лорэй… Выходит, Эйнджела позаботилась о нём?
От этого понимания в душе сержанта что-то навсегда изменилось. Единственная забота, которую репликант видел от людей до этого дня, заключалась в рачительной заботе о дорогостоящем имуществе. Но для Эйнджелы он не был полезным ресурсом, ценной тактической единицей. Скорее, он был помехой на её пути к свободе.
Она вообще могла не сообщать Блайзу о том, что сержант жив. Но сообщила. И поставила его свободу выше в шкале приоритетов, чем собственную. Чимбик не мог понять причину этого поступка, пока не вспомнил их разговор на лайнере:
«— Это и есть одна из тех нелогичностей, о которых рассказывают в песнях и представлениях вроде сегодняшнего.
— Не бросать своих?
— Одна из них.»
Выходит, он для неё — «свой»? Тогда почему Свитари ушла?..
— Я пришёл к выводу, что сказал что-то недопустимое для Ри, — глухо произнёс Блайз и растерянно посмотрел на брата. — Но если всё то, что было между нами, правда — почему она сбежала? Из-за одного ошибочного предположения?.. Первого же промаха?
— Думаю, дело не в тебе, — помедлив, ответил сержант. — Блайз, мисс Лорэй с самого начала делали всё, чтобы не попасть на Эльдорадо. Им представилась возможность сбежать от нас — они ей воспользовались, вот и всё. У нас с ними разные задачи. Наша — доставить в указанную точку. Их — избежать этого.
Блайз какое-то время обдумывал гипотезу брата.
— Получается… — произнёс он мрачно, — они всё же враги?
Чимбик задумался. Да, у них и Лорэй взгляды на данную ситуацию были диаметрально противоположны. Но мотивом действий сестёр была не верность Союзу, не желание навредить Консорциуму или Доминиону, а желание спастись от угрозы, которую представляли для них обе стороны конфликта.
Чимбику до конца не понимал, чем так пугают Лорэй сотрудники СБ Консорциума, но полученной в наблюдениях за Эйнджелой информации хватало, чтобы понять: для них это опасность едва ли не выше, чем от неумелых технарей Союза. Так что сразу причислять сестёр к врагам неразумно. Но и дружественными их действия он не мог назвать при всём желании.
Сержант перевел взгляд на брата. Такблок тут же подсветил его зелёной рамкой дружественной единицы и заботливо сообщил, что РС-355090 физически здоров…
Стоп.
Чимбик замер, вдруг осознав казавшийся незначительным факт: всё время союзовцы обращались к нему только по званию. И ни разу — по имени! Как он мог упустить то, что было на поверхности? Эйнджела не отдала врагу единственную доверенную ей ценность репликанта — имя.
— Нет, Блайз, — покачал головой сержант. — Они нам не враги.
Город Вулкан. Жилой сектор
Панику в городе удалось подавить в зародыше. Как и ожидал Монт, наибольшие проблемы создали респектабельные жители верхних уровней, перепуганным стадом ломанувшиеся к стартовым площадкам. Лишь дубинки, шокеры да показательный расстрел особо неадекватных смогли образумить перепуганную толпу.
Жители нижних уровней, состоящие преимущественно из шахтёров и заводских рабочих, вели себя гораздо спокойнее. Они, привыкшие к угрозе обрушения штолен, лучше прочих знали, насколько опасна паника. Потому работяги с семьями шли спокойно, беспрекословно подчиняясь командам солдат и полицейских, с удивлением обнаруживших себя в роли героев.
Патрульным копам особенно непривычно было слышать слова поддержки и благодарности от тех же самых людей, что вчера ещё орали с заднего сиденья полицейской машины про душителей свобод и сатрапов, не дающих отдохнуть честному рабочему человеку.
Эвакуация проходила с минимальными проблемами, гораздо меньшими, чем ожидал Карл. Контрразведчик умудрялся разом делать несколько дел — руководить поисками репликантов на поверхности, выслушивать отчёты о попытках вернуть управление городскими системами, и решать проблемы с транспортом для эвакуируемых. Хотя в последнем случае справлялись и без него: получившие приказ солдаты и полицейские не церемонились, и некоторые толстосумы, пытавшиеся качать права, завершили свой жизненный путь у ближайшей стены.
Убедившись, что процесс налажен, Монт набрал номер своего молодого коллеги.
Комм Нэйва не отвечал.
Опыт службы приучил капитана сразу подозревать худшее, поэтому он не стал тратить время на повторный вызов, а запряг в работу дежурных операторов роты радиопеленгации. Вычислить местоположение лейтенанта было делом двух минут, и вскоре Карл наблюдал, как спецназовцы врываются в гостиничный номер.
— Быстро вы, — хмуро поприветствовал их Нэйв. — Не прошло и полгода.
Лейтенант отошёл от действия транквилизатора и успел освободить одну руку. Теперь он с креслом на буксире странствовал по комнате, разыскивая ключ от наручников.
— Сбежали, — констатировал Монт, перекидывая молодому коллеге свой ключ.
— Угу, — сычом отозвался Нэйв, пряча глаза. — Свитари выудила мой парализатор, пока я, разиня, уши развесил.
Что было на самом деле, лейтенант старался не вспоминать. Уши горели от стыда, и, самое обидное, Грэм не мог взять в толк: как так вышло, что он полностью потерял контроль над собой? Да, с личной жизнью у него не очень складывалось: служба отнимала всё время. Но не настолько же, чтобы слетели все предохранители от пары поцелуев?
— Бывает, — утешил его Карл, жестом выпроваживая спецназовцев в коридор. — Меня эта прошмандовка тоже обула, если что. Так убедительно изображала бедную овечку, сука, что хоть премию за лучшую женскую роль ей выдавай.
