— По рукам, — ответил Монт и коротко пожал протянутую руку девушки. — А теперь следуйте за Нэйвом и выполняйте все указания.
Лейтенант протянул руку и рывком поднял Эйнджелу на ноги. Свитари тенью следовала за сестрой.
— Держитесь за мной, — приказал он и контрразведчики шагнули в подсвеченную заревом пожаров темноту.
Всполохи взрывов то и дело выхватывали из темноты отдельные фрагменты боя, и ночь празднично сверкала огненными цветами выстрелов. С разных сторон доносились крики, ругань, звуки боя, но Эйнджела шла среди этого ада с безмятежной улыбкой. Она точно знала, что умрёт сегодня, и теперь лишь гадала с нетерпеливым предвкушением, как именно это случится. Хотелось бы подальше от Эдема…
Но стоило эмпату приблизиться к людям, как иррациональное умиротворение исчезло без следа. Мир сузился до ощущений — своих и чужих. Собранность и азарт контрразведчиков, злая решимость сестры и боль. Боли больше всего. Чужие страдания сокрушительным толчком вошли в сознание, застряли в горле комом криков и стонов.
Монт повёл стволом автомата и выстрелил в вынырнувшего из темноты врага. Тот будто споткнулся на бегу и упал, а грудь Эйнджелы пронзила острая боль. Эмпат почувствовала, что не может вдохнуть. По губам потекло, и Эйнджела рефлекторно утёрлась. Крови нет, лишь очередной взрыв выхватил из темноты харкающего кровью наёмника. В следующую секунду Эйнджела умерла. Краткий миг освобождения от боли и прикосновения к чему-то чуждому.
Босую ступню обожгло, но сестра не позволила упасть. Эйнджела опустила взгляд и увидела под ногами дымящийся осколок металла. Настоящая боль. Своя. В следующий миг голова эмпата будто взорвалась, а броню Монта густо заляпала кровь, смешанная с ошмётками мозга и клочками волос. Эйнджела одновременно видела это и умирала вместе с неизвестным, обезглавленное тело которого оседало на траву.
Отчаянно хотелось кричать, но горло сковал въевшийся с годами запрет. Нельзя показывать, что она всё чувствует. Нельзя проявлять эмпатию без разрешения. Крик комом стоял в горле, мешая дышать. Пальцы судорожно сжимались на пульте от нейроошейника, грозя сломать прочный пластик контейнера.
— Держись, — зло выдохнула Свитари, помогая сестре идти. — Соберись на мне.
Злость… Именно её злость всегда поддерживала Эйнджелу, став чем-то вроде экзоскелета для хрупкого разума. Заёмная злость, заёмная сила. Ненависть и злоба — то единственное, что могло служить прочным фундаментом жизни сестёр, вытесняя даже страх. Ненависть и злоба — вот то, что было всегда и останется до конца мира.
Из темноты вылетела верхняя половина тела киборга, пролетела в полуметре от девушек и упала на клумбу, взрывая землю. Сейчас Эйнджела испытывала к киборгу нечто сходное с любовью. Он был одним из немногих, кто не делился с ней болью.
Свитари чертыхнулась и рывком заставила сестру ускорить шаг.
За свободную руку её неожиданно потянул Грэм:
— Идём на соединение с группой Батлера, — сообщил он. — Слушаетесь меня, не его. Ясно?
Девушки кивнули — Ри сразу, Эйнджела с некоторым запозданием. Мысль о том, что они снова окажутся рядом с воплощённым, кошмаром вызывала у эмпата слабость в коленях.
Нэйв почувствовал её состояние, словно и сам был идиллийцем:
— Я буду рядом.
Из темноты появилась группа людей в бело-зелёном. Батлер собственной персоной, окружённый телохранителям. Выглядел работорговец не лучшим образом — одежда испачкана и местами порвана, волосы всклокочены, лицо злое и напряжённое.
При виде Лорэй его глаза хищно блеснули. По спине Эйнджелы пробежал холодок, будто посреди этого ада вдруг появилась настоящая опасность. Злобный и жестокий хищник, питавшийся чужими страданиями.
Стрельба начала утихать. В общей какофонии уже можно было различить несколько очагов боя. Невидимый в темноте, кричал раненый, щедро одаривая эмпата болью в оторванных ногах. Нэйв рывком бросил близнецов на землю и упал на них сверху. Над головой что-то грохнуло, и один из телохранителей эдемца рухнул, поливая окружающих кровью из отсечённой головы.
Эйнджела ещё судорожно ощупывала свою шею, когда Нэйв поднял её на ноги и потащил куда-то сквозь чужие страдания и смерти. Много, много смертей. От обилия и разнообразия боли сознание эмпата плыло. Она уже не могла различить, что происходит с ней, а что с другими. Могла ли она раз за разом умирать, оживать и снова бежать навстречу новой гибели? Эйнджела уже не могла ответить, в очередной раз опасно приблизившись к грани, за которой ждало безумие.
Когда к эмпату вернулась способность мыслить, она обнаружила себя на причале у рабских бараков. Нэйв хромал, припадая на простреленную ногу, но когда его ранили, Эйнджела не могла вспомнить. Она даже не была уверена в собственном состоянии — в этом хаосе уже не удавалось отделить чужую боль от собственной.
На причале столпились выбравшиеся из бараков рабы, судя по всему, из свежих партий. Около двух десятков растерянных испуганных людей, лишившихся последней надежды на спасение. Лодок не было. Все захватили и угнали запаниковавшие слуги и стражники. Да и им всем мест не хватило: берег усыпали тела в бело-зелёной форме — погибшие в драке за место.
При виде хозяина рабы напряглись и притихли, но Батлеру было не до имущества — он целеустремлённо шагал к длинному эллингу, построенному в стороне от прочих зданий.
Внутри оказалась подводная лодка серо-зелёного цвета — небольшое, с рубкой, похожей на плавник хищной рыбы, судно. Один из телохранителей взбежал по сходням и, взобравшись на рубку, принялся возиться с люком. Холодок у хребта Эйнджелы превратился в арктический мороз от жестокого предвкушения Батлера. Ноги подкашивались от накативших слабости и страха. Эмпат крепко вцепилась в руку Нэйва и, когда он повернул голову узнать, в чём дело, произнесла одними губами:
— Он вас убьёт.
Сомнение и тревога лейтенанта подсказали Эйнджеле, что Грэм понял.
— На борт! — один из телохранителей ухватил Свитари за руку.
Двое его коллег отошли в сторону, на первый взгляд — чтобы не мешать погрузке, но направленные на контрразведчиков напряжённые взгляды выдали намерения эдемцев.
В следующий миг Эйнджела уже падала на бетон от сильного толчка лейтенанта, и угол пульта больно врезался в ладонь. Ухвативший Свитари эдемец упал, получив от Монта жестокий пинок в промежность, отозвавшийся неестественной болью в теле эмпата. Упавшая рядом с эдемцем Свитари неумело, но от души колотила того босыми ногами, силясь вырвать руку из ослабевшей хватки.
Нэйв встал на колено и вскинул автомат. Короткая очередь — и телохранители Батлера упали, перечёркнутые строчками пуль. Каждый выстрел Эйнджела будто принимала в себя. Вспышки боли, снова выстрелы, несколько касаний смерти и всё наконец стихло.
В наступившей тишине оглушительно прозвучал стук последней упавшей гильзы. В ушах стоял лёгкий, на грани слышимости, звон.
