— Брат, успокойся, — раздался в наушниках голос Блайза. — Ты чего?
Сержант молча мотнул головой.
— Мы собирались поесть, — напомнил он странным, словно надтреснутым голосом и пошёл прочь, вынудив остальных нагонять.
— Это что было? — потрясённо спросил Брауни.
— Эмпатия, — тоном знатока пояснил Блайз.
Репликанты мгновение молчали, переваривая новые впечатления, а затем Сверчок сказал:
— Да, теперь я понимаю разумность ограничения эмпатии в туристической зоне. Я как контуженный.
— Не ты один, — отозвался Диего. — А чего садж сорвался?
— Не знаю. Но если сержант будет и дальше так себя вести, то мы останемся без гида, — глубокомысленно заметил Запал.
— И без увольнений, — добавил Блайз.
— И без сержанта, — вставил Брауни. — Это меня куда больше беспокоит.
Блайз расстроено вздохнул. Он хотел помочь брату, но не понимал как.
— Это всё Дюран, — неожиданно заявил Сверчок. — Садж такой после той ссоры с лейтенантом в ангаре.
— Точно, — согласился Блайз.
— Надо как-то успокоить саджа, — задумчиво произнёс Брауни. — Но как?
— Придумаем, — уверенно заявил Блайз.
Подхватив под локоть толком не пришедшую в себя идиллийку, он сказал:
— Простите, мэм. Для саджа тема работорговли неприятна.
Лицо идиллийки вновь приобрело виноватое выражение:
— Простите. Я не должна была вступать в эмпатический контакт. Это недопустимо и непрофессионально с моей стороны. Если захотите, я вызову кого-то на замену себе.
— Не надо! — поспешно возразил Блайз. — Да и сержант тоже будет против. Вы ему явно понравились.
— Я ощутила что угодно, кроме симпатии, — грустно призналась Талика.
— Для первой встречи с саджем это нормально, — успокоил её Блайз.
— Ага. Главное, что вы её пережили, — пошутил Диего. — Значит, точно понравились.
— Может, вы расскажете мне о темах, которые не стоит поднимать в вашем присутствии? — попросила идиллийка. — Увы, мы практически ничего не знаем о вашей культуре.
— У нас нет никакой культуры, мэм, — несколько удивился Блайз. — Вам разве не сказали?
— Так не бывает, — покачала головой Талика. — Любые разумные, образующие сообщество, перенимают чужую культуру или порождают собственную. К примеру, то, что вы называете людей дворнягами. Это — часть вашей культуры.
Рассуждения идиллийки озадачили репликантов. До этого момента никто из них даже не задумывался о таком явлении, как собственная культура.
— Я всегда считал, что живу по уставу и правилам внутреннего распорядка, — задумчиво протянул Запал.
— Аналогично, — кивнул Сверчок.
— А устав считается за культуру? — полюбопытствовал Брауни.
— В каком-то смысле — наверное, — неуверенно протянула идиллийка. — Но разве слово «дворняги» — уставное?
— Никак нет, мэм. Это жаргон, — ответил Диего. — Подобные термины и сокращения облегчают передачу данных, сокращая время переговоров и повышая их информативность.
— Это и есть часть культуры, — пояснила Талика, время от времени бросавшая взгляды на идущего в отдалении сержанта. — Язык и жаргон отражают особенности культуры. Вы, к примеру, не отождествляете себя с рождёнными естественным образом. Судя по презрительности слова «дворняги» — даже противопоставляете, ставите себя выше.
— Ну, так и есть, — с ноткой самодовольства подтвердил Блайз. — Мы — результат работы генетиков, выбравших лучшее для того, чтобы мы идеально соответствовали своему назначению.
— Это и есть часть вашей культуры, — резюмировала Талика. — Нам туда.
Она указала рукой в сторону небольшого двухэтажного здания с кольцевой галереей по внешнему краю.
— Подходящее место, чтобы поужинать.
Встретившая репликантов у входи идиллийка-администратор и глазом не моргнула при виде шести фигур в броне, словно подобные посетители заявлялись в ресторан ежедневно. Пока она говорила с Таликой, Чимбик и Блайз кратко объяснили братьям правила поведения в пунктах общественного питания. Особо они отметили, что нужно заказывать двойные порции, поскольку стандартные рассчитаны на дворняг и слишком малы.
Улыбчивый официант провёл репликантов в кабинет на галерее, откуда открывался прекрасный вид на квартал и парковую зону. С интерфейсом электронного меню репликанты освоились быстро, а вот разнообразие блюд ввергло их в растерянность. Блайз, раздувшийся от чувства собственной важности, давал пояснения и рекомендации менее опытным братьям.
Чимбик же смотрел на веселящуюся толпу внизу и вспоминал проведённый с Эйнджелой вечер на лайнере.
Воспоминание согревало душу и сержанту казалось, что над ухом вот-вот раздастся её голос. Он задумался, что бы Эйнджела сказала об этой планете. Да, Лорэй и сами родом с Идиллии, но даже скромного жизненного опыта Чимбика хватало, чтобы понять — он видит ложь и притворство. Репликант успел узнать жизнь достаточно, чтобы понимать — так не бывает. Не бывает всеобщего счастья и вечного праздника. Где-то скрыта грязная изнанка, спрятанная от глаз туристов: трущобы, преступники, тюрьмы.
Мысли вновь вернулись к прошлой операции. Исправившееся было настроение мгновенно испортилось. Сон никак не желал забываться, вновь и вновь заставляя сержанта задумываться о содеянном. И словно этого мало, Чимбика угораздило сесть рядом с Таликой. Вышло это случайно: сработала многолетняя привычка, выработанная на Эгиде, где место сержанта за общим столом находилось у прохода. Потому Чимбик пропустил вперёд солдат и лишь потом заметил, что свободные места за непривычным круглым столом остались лишь рядом с идиллийкой.
Соседство не радовало. Чимбик мрачно подумал, что плохое настроение в последнее время стало его привычным состоянием. Казалось, что те крохи радости, что были в его жизни, остались в тёплой ладошке Эйнджелы. И сержант уже не особенно надеялся, что когда-то снова окажется рядом с ней.
Как они с Блайзом не старались, им не удалось обнаружить и следа Лорэй. Ни в одном из доступных им отчётов, ни в одном подслушанном разговоре не упоминали никого похожего. Ни сестёр-близнецов, ни агента-эмпата, ни случаев применения феромонов. Блайз даже наладил контакт с некоторыми дворнягами-военнослужащими, но и тут его ждало разочарование.
Сержант вздохнул и посмотрел на идиллийку. По её лицу Чимбик видел, как мучительна для эмпата его компания. Да, её мимика действительно была не столь выразительна, как у прогуливающихся мимо идиллийцев, но репликанты читали её легко. Талике явно приходилось нелегко в обществе Чимбика, но она старательно делала вид, что всё в порядке. Как Эйнджела когда-то. Разве что Лорэй куда лучше скрывала чувства.
От воспоминания на Чимбика нахлынула тоска. Неужели он и впрямь превращается в чудовище, рядом с которым невыносимо находиться? Тоска, как и все прочие чувства, тут же трансформировалась в злость, и сержанту отчаянно захотелось кого-нибудь убить.
