Гуннар сокрушённо поцокал языком.
— Жаль…
Он указал в угол, где на принесённой сверху трофейной шкуре сидела мрачная Эйнджела. Она куталась в плед и смотрела на висящих на цепях мужчин с лихорадочным блеском в запавших глазах.
— Я, пожалуй, попрошу нашу милую даму покинуть помещение и применю кое-что из ваших приёмов на вас. Для очистки совести я даже сделаю аллергопробу на «Болтунишку», но уверен, что вы аллергик, как и все остальные из вашей милой компании извращенцев со станции.
Шарон презрительно скривился, и эмпат почувствовала кипящую в нём злобу. Злобу, отражающую её собственную.
Вот только злоба Эйнджелы густо мешалась на страхе: события последнего часа наложились на воспоминания прошлого и девушка не могла унять трясущиеся руки. Она одновременно хотела оказаться как можно дальше отсюда и хотела видеть, как этот урод будет наказан. Побеждало второе желание, тем более что сил встать у неё просто не было.
Казалось, болело всё тело.
— Вы как, господин сенатор, только других резать любите или сами иногда балуетесь?
Услышать ответ ему не довелось.
— Контакт! — ворвался в эфир крик одного из оставленных на КПП бойцов.
Следом Гуннар услышал хлопок бесшумного подствольного гранатомёта и стрёкот автоматных очередей. Липкий холодный ужас сжал сердце Эйнджелы. Бежать. Бежать и прятаться — в тот момент в её больном сознании поселилась только эта мысль.
Она попыталась встать, но лишь едва не завалилась набок.
— Сиди, — коротко бросил ей Гуннар. — Все за мной.
И выбежал из подвала.
Шарон, покачиваясь на крюке, прислушивался к происходящему снаружи, а Эйнджела обшаривала взглядом подвал в поисках оружия. Увы, даже если бы оно нашлось, ей вряд ли хватило бы сил его поднять.
В раскрытую дверь доносился шум боя, но понять, кто с кем сражается и каков итог, не представлялось возможным.
Тут на глаза Эйнджеле попался коммуникатор Гуннара. Всего несколько минут назад она говорила по нему с сестрой, уверяя ту, что всё в порядке. Рано, выходит, радовалась.
Дрожащим пальцем она выбрала из списка номер Пич.
— Что там? — тихо выдохнула эмпат.
— Дерьмо, — коротко бросила хакер и отключилась.
В следующую секунду коммуникатор подвис и отключился. Не требовалось много ума, чтобы понять, что Пич уничтожает информацию на нём, как ранее поступила с её собственным. Лучшее доказательство, что дело плохо.
Казалось, прошла вечность, прежде чем на лестнице зазвучали шаги. Эмоции не походили на Гуннара, но Эйнджела до последнего надеялись, что это кто-то из его людей.
В подвал ворвались двое в сером городском камуфляже и бронежилетах. В лоб Эйнджеле уставился автоматный ствол, увенчанный толстой трубой глушителя.
— Чисто, — сообщил один из них.
По этому сигналу в подвал вошёл седовласый мужчина, одетый в серую форму охранника.
— Халлек, — облегчённо выдохнул сенатор.
— А ты что, ожидал кого-то другого? — осведомился вошедший. — Снимите их.
Эмпат больше не питала иллюзий по поводу незнакомцев и своего будущего, а потому больше не сдерживалась.
Каждый в комнате в один миг ощутил парализующий страх, невероятную слабость и боль от многочисленных ран.
Уже не разрывающую на части боль, но и той, что не сумели снять обезболивающие, хватало, чтобы усилить страх.
Хлестнула короткая очередь, выбивая искры из боковой панели мясорубки — один из бойцов рефлекторно нажал на спуск. В металле появилась строчка круглых отверстий, и все, включая стрелка, попадали на пол.
— Что это? — заорал второй боец, не скрывая испуга.
Ствол его автомата ходил ходуном, словно стрелок был пьян.
Седовласый Халлек молча вырвал из его подсумка аптечку и подполз к эмпату. По мере его приближения чужеродный ужас нарастал. Халлек упрямо сжал челюсти, продолжая своё движение. Добравшись до девушки, он вынул из подсумка инъектор, большим пальцем выбрал нужный режим и ткнул иглу в ногу Эйнджелы. Навязанная эмпатом слабость усилилась, мужчинам нестерпимо захотелось спать, сознание спуталось и… Через пару секунд всё прекратилось.
Халлек облегчённо выдохнул и поднялся на ноги. За его спиной, сконфуженно переговариваясь, вставали боевики.
— Что это было? — поинтересовался один из них.
Кто именно — Халлек, стоя к ним спиной, не видел. Да это его и не волновало — полковнику было абсолютно плевать, какие имена носит его пушечное мясо.
— Знаменитая идиллийская эмпатия, — ответил он. — Снимите сенатора и господина полковника.
— Есть, — боевики отошли к висящим.
Наклонившись, полковник с любопытством вгляделся в лицо спящей девушки.
— Значит, это и есть Лорэй…
— Да… Ох, осторожнее! — последнее восклицание сенатора относилось к бойцам, снявшим его с крюка.
— И ты не мог не поиграть, — хмыкнул Халлек. — Нетерпячка, да?
— Хотел допросить, — сенатор, морщась от боли, принялся растирать руки.
— Допросить… Мне хоть не ври…
— Ну так всем, связанным со станцией, провоцируют аллергию на «Болтуна», — вяло оправдывался Шарон.
— А протестировать автодоком тебе религия не позволяет? — раздражённо бросил Халлек. — Рабам-то зачем аллергия?
Они вообще не должны покидать станцию.
Он достал автодоктор и приладил тот к руке Эйнджелы. Анализ занял меньше минуты и показал отсутствие аллергической реакции на «сыворотку правды».
Халлек протянул руку:
— Дай «Болтуна».
Один из бойцов тут же вложил в ладонь Шермана одноразовый шприц-тюбик белого цвета.
— Вот и весь допрос, — сказал Халлек, показав тюбик сенатору. — Через максимум сорок минут спящая красавица проснётся и будет ласковая и податливая. Без всякого насилия.
Шарон лишь сморщился, будто хлебнул уксуса, но от комментария воздержался, предпочтя вместо этого спросить:
— А те? — и показал глазами на вход.
— Живых взять не удалось, — вздохнул Халлек. — А жаль…
Он подобрал коммуникатор Эйнджелы, но включить не смог: прибор оказался девственно чист, лишённый даже операционной системы.
— Принесите коммы погибших, — потребовал он у одного из бойцов, а затем посмотрел на Шарона. — Так, любитель допросов, что она хоть рассказать успела?
Сенатор презрительно сплюнул:
— В основном орала и умоляла отпустить. Чёртова эмпатия, впервые мне приходилось делать перерывы, чтобы передохнуть. Сказала, что в той заварушке с репликантами убили её сестру и она теперь мстит всем виновным.
