— Налейте себе что-нибудь, — предложила я совсем слабым голосом. — Рюмки в буфете. Есть бренди и, правда, теплое виски. Вон там стоит…
— Ей надо коньяку дать, — решил Гутюша и пролез в кухню все еще с утюгом в руке.
Двое в моей кухне еще могут поместиться, а вот третий человек — уже серьезный балласт. Около буфета сделалось ужасно тесно. Сосед в такие мелочи не входил, взял бутылку с остатками бренди, сполоснул под краном мою чашку из-под чая и плеснул от души. Я вылила все, не протестуя, хотя вообще-то бренди терпеть не могу. Гутюша открыл полку над моей головой, нашел чашки для компота, шнуром от утюга сбросил упаковку сигарет и всю почту за три недели, попятился, чтобы все собрать, и потеснил соседа. Втиснувшись в угол возле раковины, невозмутимый сосед продолжал свою деятельность: увидел на сушилке под тарелками стаканы, извлек два и разлил бутылку до конца. Даже ровненько поделил.
— Гутюша, черт побери, поставь ты этот утюг и отцепись от бумаг! — вспыхнула я. — Выпей лекарство и догладь свои брюки! Пора наконец в норму приходить!
Бренди на голодный желудок, да еще после пива, подействовал прямо-таки чудотворно: физических сил у меня, правда, не прибавилось, зато голова заработала и я вышла из ступора. Смысл нападения ясен, но высказываться поостерегусь — что-то мне тут не нравится. Может, и в самом деле сосед выносил мусор, вопрос только — куда. Контейнер с мусором далеко, надо пройти весь двор и шлепать по ноябрьской слякоти; старые портки и рубашка — ладно, а вот ботинки бы надел. И что за чудные тапки, даже в этой заварушке не потерял…
Гутюшу бренди тоже привел в себя, малость очухался, вылетел из кухни и вернулся в брюках. Я уже самостоятельно могла встать и перейти в комнату.
— Этих амбалов первый раз в жизни видела! — заявила я соседу. — Мне кажется, тут какая-то ошибка. Похоже, они не ко мне пришли.
— А к кому же?
— Возможно, намеривались врезать Барановскому…
Мужчины посмотрели на меня вопросительно. Ошибки с Барановским случались уже не однажды, объяснила я. Барановский живет в такой же квартире, но вход соседний, и вечно к нему ходят какие-то странные визитеры. Визитеры ошибались, стучались ко мне и, например, в полночь спрашивали: «Баран дома?» Поскольку дома я барана не держу, отвечала, нету, чему они частенько не желали верить. Про другой подъезд разгадала быстро, потому как мои гости тоже захаживали по ошибке к этому субъекту, а вот его фамилии я и в самом деле не знала, так как иногда спрашивали насчет овечки. Со временем только сориентировалась: Барановский просто-напросто завел малину, торгует водкой, сам, наверно, и гонит. Я прикрепила на двери свою визитку, довольно давно меня не беспокоили, а эти, судя по всему, внимания не обратили…
— Как пить дать, факт, — горячо поддержал Гутюша. — Небось зарвался малый…
— А у Барановского есть жена? — прервал его сосед.
— Понятия не имею. Наверно, есть — мне никто не удивлялся. А может, жена как раз и зарвалась…
Гутюша устроился в кресле, объявил, ему необходимо, мол, отдохнуть, пощупал голову и обнаружил шишку. Я предложила компресс со льдом, он отказался. Сосед не пострадал в схватке, держался превосходно. Я пришла в себя окончательно, горячо поблагодарила его, и он тактично удалился.
— Уж что я пережил — все мое, — сообщил Гутюша, когда мы остались одни. — Брюки вовсе не досушил, да побоялся застревать. Боялся, сказанешь чего-нибудь без меня, а один амбал как раз тот самый!
Я поняла, о ком он говорит.
— В замшевой куртке, да?
— Точно!..
— Подумаешь! Явились меня укокошить. Возможно, я и усомнилась бы в их намерениях, только уж явно им моя кухня понравилась. Не уверена, перепоем ли тоже прикончить собирались, а уж газом — никаких сомнений!
— Иисус-Мария, я его сразу узнал, этого бандита, и внутри себя в обморок упал. Этот твой сосед — головы за него под пень не положу, влетел, будто под дверями сторожил, хотя дай ему Бог здоровья! А с Барановским, выходит, липа?
— Да что ты, дура я, что ли? Ведь легко проверить. С Барановским — святая правда, только не за ним охотились. Ко мне пожаловали, признаюсь откровенно, я теперь ужасно боюсь за Пломбира.
— А ты бойся за себя. Хотя и с Пломбиром факт, твоя правда. Чего на них наехало, ты вроде на рожон не лезла…
— То-то и оно! Ничего я не сделала такого, единственное — разговор с ней. После разговора решили меня убрать.
— Усамоубийствовать, — скорректировал Гутюша. — Газом ты сама, ясное дело. Не знаешь почему?
— Нет, но в случае надобности можно бы свалить на Дария — бросил меня!
— А… Значит, от несчастной любви?..
— Других поводов нет. Разве только начхали они на всякое правдоподобие, что вполне возможно — к примеру, откуда могли знать, где у меня ключи от квартиры? Оставили бы открытую? Что за дура такая самоубийца, травится, а дверь открыта!
— Да с бабами не соскучишься, — рассудил Гутюша. — Могла травиться ни в два ни в полтора, а дверь даже приоткрыла — спасайте, мол. Боюсь, не явились бы по второму заходу, не могу же я тут у тебя брюки гладить до конца концов.
Слушая его, я вспомнила о бардаке в квартире после побоища. Сил прибыло, и я, можно сказать, вернулась к прозе жизни. Прямо из кресла осмотрела свои апартаменты — вторую комнату и часть прихожей. Доска на столе, повсюду нечто вроде художественного беспорядка. Слава Богу, бандит колошматил Гутюшей о дверь ванной, двери в комнаты застекленные… Осмотрела, велела Гутюше убрать все на место после глажки. И сама принялась наводить порядок, свалила на скамью в прихожей все, что с нее раскидали. Гутюша заинтересовался тяжестью моей страшной гладильной доски.
— Для драки просто мед, схватить в нервах и облом, мало кто выдержит, а вот для домашних разносолов как-то не очень. Откуда она? Строительное дерево, аж двухдюймовая!
— Давно как-то сделал в подарок плотник на стройке, так и осталась. Ага, двухдюймовку обстрогал. Из-за доски, может, редко глажу. Слушай, давай тему закончим. Primo, считаю, они уже не пойдут по новой, a secundo, надо всерьез заняться поисками Пломбира.
— Второе понимаю, а первое — почему это?
— Тебя ведь тоже по второму разу не убивали? Не удалось и ладно, за предупреждение сойдет. А кроме всего прочего, не уверены, как я отреагирую, и переждут — вдруг да сразу в полицию помчусь. Вот какую штуку я удумала: постараюсь дать понять, что составила список всех событий, а находится он в надежном месте. И случись, меня кокнут, неважно, каким способом — все это будет немедленно оглашено.
— А как дашь понять? В прессе?
— Какое там. Всякому встречному доверительно шепну в полной тайне. Уверяю тебя, за три дня полгорода будет оповещено.
— Готовый компот, — согласился Гутюша. — Ладно, может, ты и права, но на твоем месте я бы хоть цепочку на двери закладывал — она у тебя дура дурой без дела болтается.
