Сосед протестовал и настаивал на своем варианте — уперся, как козел в капусте. Не отреагировал на «мне могут позвонить» или «дом — мое рабочее место» и так далее. В конце концов пришлось уступить — труп в формалине давал ему решительный перевес. Я закрыла дверь на новый замок и отправилась к соседу.
Трупная тема развивалась очаровательно. Да, конечно, он знал об этом. Да, конечно, тот телефонный разговор и кот — это он, а случайности, что ж — дело вполне человеческое. Знал он и прочие события со стороны тех, кто все еще не имел возможности действовать…
Где-то в середине визита сосед превратился самым естественным образом в Януша, а я всегда любила это имя, и потому нам легко и незаметно удалось перейти с пана и пани на «ты». А после я узнала множество разных вещей, от которых волосы дыбом вставали, а еще потом получила утешительные сведения: все эта, находится под наблюдением и в нужный момент имеющиеся материалы будут использованы. Потом моя искренность в изложении некоторых тем была несколько приторможена Янушем, чтобы не получилось, будто от меня что-то выпытывают…
А потом он вообще начал мне очень нравиться…
* * *
В девять утра позвонила Пломбир.
— Я насчет голубой тесьмы, — начала она без вступлений. — Видела такую в павильонах на Маршалковской. Шелковая.
— Ох нет, лучше бы хлопчатобумажную, — завела я, вспомнив, что следовало побеседовать о бабских пустяках. — Ладно, шелковая тоже пригодится. Посмотрю. Спасибо вам большое.
— Вот, пожалуй, и все, извините, спешу, дела. Только насчет этой тесьмы и позвонила, мне показалось, вам позарез надо…
Голубая шелковая тесьма нужна мне была как рыбке зонтик. Я поняла: следует все бросить и ехать в «Гранд» — там открывали в десять.
— Чего он от вас добивался? — спросила Пломбир вполголоса, когда я уселась за автомат рядом с ней. Не повернула головы и не смотрела на меня.
— Кто?
— Крыса.
Меня чуть удар не хватил.
— Как это Крыса… О ком вы?!
— Позавчера в «Марриотте». Сидел рядом с вами. Вы разговаривали. Я еще вчера вам звонила, да не застала.
В голове началась полная сумятица, пришлось немного помолчать.
— Боже праведный, это был Крыса?!..
— Точно. Я же знаю его. Потому мне и запретили…
Автомат ошалел и выдал мне нежданно-негаданно малый покер. Ох, как я порадовалась — музычка давала перерыв в игре, к тому же заглушала разговор.
— Кто вам запретил и что?
— Заходить в «Марриотт». Чего он от вас хотел?
— Трудно сказать. Похоже, прощупывал, кого из шайки заприметила…
Хоть мы и спешили, все равно не успели больше ничего друг другу сообщить. Пломбир решительно взяла сумку, поместила на колени и при первой же возможности извлекла длительную музыку из своего автомата. Пробивала тройку. Музыка играла втрое дольше, чем при моем покере, и я с завистью взглянула на ее экран.
— О чем он говорил?
— Да все насчет везения и дублирования. Разглагольствовал про какой-то научный метод. Удочку забрасывал, проще говоря.
— Он вынюхивал, какие у вас данные. Что вы сказали?
— Ничего. Терпеть не могу болтовни за автоматом. Ни в чем не осведомлена, ничему не верю, завидую тем, кто на подъеме и вовсе с ними незнакома.
— Ох, слава Богу! Я нарочно туда заглянула, из-за того что мне запретили. И сразу увидела его рядом с вами. Убежала, надеюсь, никто не заметил.
Я слила из своего автомата жетоны и снова наделала шуму. Всем сердцем пожалела, что их не так много.
— Где он живет, вы не знаете?
— Нет. Слышала кое-что. Про какого-то ребенка — ищут маленького мальчика, только не поняла зачем…
— Зато я немного в курсе. Главное — почему его ищут? Он исчез, точно, а им-то что? Зачем его ищут и почему?
— Мне кажется, тут какой-то ужас. Ребенка чуть ли не убить собираются. Подслушала я случайно, очень мало, поняла только, что он кому-то из них опасен. Сама боюсь до смерти, а вы уходите отсюда скорей. В любом случае Крысу вы видели…
Я извлекла жетоны и перешла к другому автомату, к фруктовому. И принялась обдумывать, как найти Гутюшу. С подстанцией на сорок два мой телефон не соединялся уже три дня, вчера на работе его не застала, он, возможно, и звонил, так меня не было, а с Тадеушем не работал — все давно закончили и сдали. Решила ехать к нему пополудни и оставить записку в замочной скважине, в крайнем случае послать телеграмму по телефону.
Автомат вел себя на удивление прилично, то и дело платил, и я увлеклась, позабыв о времени. Вдруг около меня оказался столь жадно ожидаемый Гутюша, было уже двадцать минут пятого.
— Я прямо с работы, нигде тебя не найдешь, значит, торчишь здесь, — объявил он. — Страшные дела.
— Что случилось? У меня тоже страшные дела, и тоже тебя ищу. Собиралась к тебе ехать.
— А меня там нет. Суетился, понимаешь, с корешами, вернее, с одним, да и того хватит. Бардак вовсю гуляет.
— Гутюша, говори сразу, но по очереди: где бардак?
— В милиции. То есть теперь в полиции. По-разному идет, но еще далеко не дошло до сволочей, только порядочных людей и давят. Странно все. Бумаги есть, любой глухой видит, творится кошмар, а заняться всем этим некому. Постой, я уж все выложу, до последнего огурца, понимаю вопросы твои, и я так же лоб расшибал. Распоряжения сверху нет, ну и следствие прекращено, и все вон, в шкаф. А в доверительном разговоре: они, мол, не акционерное общество, а государственная организация, лично что могли, то сделали. Насчет, например, Крысы вообще очки набекрень, может, это и несколько человек, а не один. Акулы их беспокоят, потому как до мелкой рыбешки никому дела нет, это первое, а второе, всякую мелочь вовсе никто не воспрещает ловить, ловите, сколько влезет. А крупный рыбец под надежной охраной.
Я врезалась в Гутюшино повествование, понимала все и сама, со вчерашнего дня ориентировалась в ситуации — из ушей уже лезло. С общим положением нам не справиться, а потому следует заняться конкретикой.
— Я видела Крысу, — подчеркнула я с нажимом, чтобы до него дошло скорее. — Крыса меня тоже. Разговаривал со мной.
Гутюша онемел и воззрился на меня в тревожном ожидании.
— Обязательно тебе его покажу. — Я выдала полный отчет. — Не знаю как. Придумай что-нибудь.
Гутюша сначала пожал плечами, затем начал рыться в карманах.
— Способ есть, может, и не первый сорт, но все же. У меня фамилии здесь и адреса…
— Чьи?
— Всех мужиков, работавших с покойниками, Стшельчиком и Залевским. Этот труп модельный из подвала — Залевский. Я, видишь ли, не засыпал золу грушами с вербы, а вцепился еще раньше, еще без тебя, а один мой дружок расстарался, ходы использовал и достал все, что надо. Вот, видишь…
