Молли Блум медленно двинулась вперед. Она видела тусклый свет, но не понимала, откуда тот исходит. Контуры церковного убранства тонули в темноте по мере того, как она поднимала глаза. Больше ничего. Вдруг в пяти-шести скамейках от себя Молли заметила что-то слева, куда едва доставал свет от фонарика. Мужской, слегка поседевший затылок был еле различим и неподвижен. Блум замедлила шаг, она скорее ползла, чем шла. И тут ее окликнули.
Спокойный мужской голос произнес:
– Стоп. Заходи там.
Молли проскользнула между скамеек в следующем за мужчиной ряду. Тут ее снова остановили, в двух местах от него. Она присела, разглядывая затылок, оказавшийся практически прямо перед ней. Мужчина по-прежнему сидел неподвижно.
– Встреча в церкви? – спросила Молли Блум. – Ты серьезно?
– Я подумал, что тебе это необходимо, – произнес невозмутимый мужской голос.
– Как банально.
– Церковь. Умиротворение.
На секунду он обернулся, Молли успела уловить лишь взгляд, бесстрастный взгляд без лица.
– Милосердие, – добавил он и снова отвернулся. Что-то заставило Молли перевести взгляд на фигуру распятого Христа. Раскинутые руки, скрещенные ноги, кровь, вселенское страдание на лице. Терновый венок. Возможно, она действительно нуждается в милосердии.
Затылок сказал:
– Хэррестад – старейшая церковь в Швеции. Раннее Средневековье, практически эпоха викингов. Вон те балки под потолком датируются тысяча сто двенадцатым годом, это задолго до основания Стокгольма. Ранний романский стиль, гладкие известковые стены, лаконичность и полное отсутствие декора. Такова изначально и шведская душа: грубая и скупая. Верная долгу.
Блум откинулась на спинку и попыталась ощутить вокруг себя намоленную за девятьсот лет атмосферу. Но получалось не очень.
– Что тебе нужно? – спросила она.
– Что тебе нужно?
Внутри старой церкви снова воцарилась тишина. Действительно, чего ей, Молли, нужно? Наверное, извлечь хоть какую-то пользу из временных пластов, накопленных в этом чертовом здании, превратить его в машину времени. Чтобы переместиться в Соллентуну, в тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. И услышать, как глава комиссии по опеке говорит:
«К сожалению, вы не подходите на роль приемных родителей».
Мужчина опять обернулся, и снова она увидела только взгляд. Кажется, на этот раз во нем сквозила теплота. Или ей просто хотелось так думать.
– Отцеубийство – это нелегко, – сказал он и отвернулся.
Молли закрыла глаза.
Август Стен. Не просто ее наставник. Гораздо больше, чем наставник.
Боль всколыхнулась в ней с новой силой. А когда немного улеглась, мужчина произнес:
– Эта церковь и есть ты, Молли Блум. Вмещаешь в себе множество эпох, различных ролей и масок. Внешне приукрашенная, но внутри непреклонная и несгибаемая. Верная долгу. – Мужчина глубоко вздохнул и продолжал: – Ты же знаешь, что это было необходимо, Молли. Им надо было увидеть труп, причем срочно, и мы успели. Все под контролем. Благодаря тебе мы успели. Тело продемонстрировано. Вовремя.
– Ты пришел только для того, чтобы сообщить мне это? – глухо произнесла Блум.
– Я пришел, чтобы проверить, как у тебя дела, – спокойно ответил мужчина. – Как я уже сказал, убить отца не так легко. Но раз ты выкарабкалась там, в глуши, на полях в окрестностях озера Вэттерн, значит, полагаю, с тобой все в порядке. С тобой все в порядке, Молли?
– Все нормально, – проворчала Блум.
– Как тебе удалось так быстро очнуться?
Молли Блум посмотрела на приглушенный свет. Он впервые колыхнулся – наверное, мужчина зажег одну или несколько свечей где-то за алтарем. Чтобы создать атмосферу?
Атмосферу?
– Что ты сказал? – прошептала она.
– Ты лежала в коме. В лучшем случае, ты должна была очнуться через месяц и постепенно возвращаться к жизни. Ходунки, реабилитация, подгибающиеся ноги. Накануне вечером твой лечащий врач сообщил, что твое состояние, к сожалению, остается стабильно тяжелым. Но вопреки всем прогнозам, ты не просто пришла в себя, но и смогла придумать хитроумный способ сбежать из закрытого, хорошо охраняемого отделения. Ты сама понимаешь, как это произошло? Что ты при этом чувствовала?
Блум снова перенеслась в больничную палату. Внезапное пробуждение. Как будто новая кровь потекла по жилам. Белые стены и потолок, в памяти ничего, один белый свет. Пульсирующая головная боль, дикая жажда, капельница, игла в руке, хирургический скотч. Дверь приоткрыта, в коридоре виднеется каталка, из-под простыни торчит голая белая нога. Попытки понять, что происходит. Придумать план действий. Оценить ситуацию в условиях полной потери памяти. Осознание того, что все это результат долгой профессиональной тренировки, больше напоминающей промывку мозгов. Выдернуть иглу, собраться с силами, несмотря на страшное головокружение, добраться до каталки, поменяться местами с трупом, посадить покойницу на унитаз. Через щелочку из-под простыни подглядеть в вахтенный журнал. В лифте случайно коснуться рукой чьего-то тела. Проехать на каталке по больничным коридорам. Попасть в морг, оказаться на другой каталке. Побыть мертвой среди мертвецов. Выждать момент. Вдали табличка с надписью «Запасный выход». Но каталка все время под наблюдением. Время работало против нее, как будто настойчиво твердило ей о том, что здесь ей и место. В мертвецкой. И тут вдруг оба медбрата исчезли, и она оказалась одна в коридоре. Почти голая, в легкой белой больничной сорочке. Она вышла на задний двор, нашла лестницу, поднялась, пошатываясь, направилась к автобусной остановке. Автобус номер три. Она шла медленно, стараясь сохранять трезвый и осознанный вид, насколько это было возможно в больничной одежде и босиком. После долгих просьб и уговоров водитель разрешил ей войти. Она прошла в конец автобуса, увидела в заднее окно женщину. Которая побежала за автобусом. Автобус отъехал, завернул, женщина почти догнала его. Она что-то кричала, но водитель спокойно поехал дальше.
В тот момент, когда Молли встретилась взглядом с этой женщиной, увидела ее карие глаза олененка, она вернулась к действительности. Когда поняла, что Ди гонится за ней.
На самом деле, вся эта цепочка воспоминаний возникла из желания вытеснить совсем другие воспоминания. О темном подвале.
Вечно эти чертовы подвалы.
Она вздрогнула и сказала:
– А разве не каждое пробуждение к жизни – своего рода чудо?
Мужчина пожал плечами и спокойно произнес:
– Конечно. Отсоединенные нервные окончания, которые каким-то волшебным образом снова соединяются в нужном порядке. Я понимаю, о чем ты. Но все-таки мне кажется, что все произошло слишком быстро.
– Спасибо, – мрачно ответила Молли.
Мужчина медленно кивнул. Затем произнес:
