– А Кент? – спросила Ди. – Он тоже погиб?
– Кент? – переспросила Ингер Стенссон.
– Его коллега, – пояснила Ди.
– А-а-а. Пятая, третья.
– То есть?
– Кент Дес, пятая палата, третья койка. Он жив.
– Когда его можно навестить?
Ди немножко мучила совесть. Не сильно. Она бросила дочь одну в пустом доме, оставив для мужа несколько старомодную и явно слишком немногословную записку на кухонном столе. Ди утешала себя тем, что Йонни, скорее всего, уже дома. Возможно, он не сильно обрадовался, но по таким поводам не разводятся. К тому же Люкке обычно спит крепко всю ночь.
Ди отвела взгляд от сильно перебинтованного мужчины, лежащего в единственной в палате кровати, почувствовала усилившийся запах антисептика, словно какой-то незаметный ветерок доносил запахи всех многочисленных антисептических мазей, которыми, очевидно, было обработано все тело мужчины.
Встретившись взглядом с Ингер Стенссон, Ди спросила:
– Он временами приходит в себя?
– Ненадолго. Даже иногда встает и ходит по палате.
– А сейчас он под воздействием снотворного?
– Нет, не снотворного, но ему колют сильные обезболивающие. Давно я не видела человека, который бы так страдал от боли.
– Неужели пчелы так больно жалятся? – спросила Ди, надеясь услышать в ответ что-нибудь отличное от обычных дежурных фраз.
– При таком количестве укусов – да, – подтвердила Стенссон. – Еще не весь яд вышел из организма. Обычно говорят, что самые болезненные укусы – это когда жалит оса, к тому же оса может ужалить несколько раз. Пчела умирает после того, как выпустит яд, но он в десять раз сильнее, чем осиный, и вызывает более сильную реакцию. Знали бы вы, сколько жал мы вытащили из этого тела…
«Да уж, – подумала Ди, – эту Ингер Стенссон так просто не заставишь сказать лишнего». Хотя нет ничего невозможного, по телефону ведь она рассказала гораздо больше, чем должна была.
– Мне очень надо перекинуться с ним парой слов, – сказала Ди.
Ингер Стенссон пожала плечами и ответила:
– Морфин. Иногда он просыпается. Но вам придется набраться терпения.
Ди положила руку на плечо Ингер Стенссон и произнесла очень спокойным и профессиональным тоном:
– Как вы думаете, у меня будет возможность переговорить с ним с глазу на глаз? Речь идет о деликатном деле. Вам бы лучше не быть свидетелем. Разговор пойдет о людях, которые стараются по возможности убирать всех возможных свидетелей.
Стенссон внимательно посмотрела на нее. Затем кивнула как профессионал профессионалу и удалилась в сторону поста.
Ди подождала. Посмотрела на Кента Деса. Села на стул. Скорее всего, она задремала, потому что, снова взглянув на него, обнаружила, что глаза его широко открыты, а взор предельно ясен.
– Здравствуй, Кент, – сказала она.
Он молча смотрел на нее. Довольно резким, как будто недоверчивым взглядом. Ди достала свое полицейское удостоверение, привычным жестом наполовину прикрыла пальцем фамилию.
– Я Лена Андерссон, – представилась она.
– Оперотдел? – хрипло выговорил он.
«Значит, это он успел рассмотреть», подумала Ди и кивнула.
– С вами уже кто-нибудь говорил о том, что произошло?
– Конечно, нет.
Ди попыталась вернуть мыслям гибкость, но было поздно. Трудно быть хитрым и расчетливым в ночи.
– Я знаю, что это была операция, проводимая СЭПО. Однако люди жаловались, соседи звонили в полицию, тут уж ничего не поделаешь. Мы обязаны разобраться в этом деле.
– Среди ночи, несколько дней спустя? – спросил Кент.
«Да уж, он абсолютно в трезвом уме», – подумала Ди. И решила действовать жестче.
– Я не знала, что пчелиные укусы в десять раз хуже осиных, – сказала она, доставая блокнот, в который не собиралась ничего записывать.
– А я вот теперь знаю, – ответил Кент хрипло.
– И Рой знает, – заметила Ди.
Кент отвел взгляд. Уставился в потолок. Она увидела, как его накрыла скорбь, чистая глубокая скорбь по погибшему коллеге. А может быть, и другу.
– Мы наблюдали за происходящим со стороны, – соврала Ди, – вы бы не могли описать то, что случилось, своими словами?
– Пресс-служба СЭПО, наверное, могла бы, – ответил Кент сухо.
– Различные подразделения, я понимаю. Новые возможности сохранить все в тайне. Власть СЭПО растет с каждым днем. Все большая часть работы полиции становится секретной, никакой демократии. Все это нам известно. Так что произошло?
– Что вы тут разыгрываете? – произнес Кент. – Лена Андерссон? Вы это имя украли из руководства по фейковым фамилиям СЭПО?
Она рассмеялась. Просто не смогла сдержаться. Самое удивительное, что он тоже засмеялся. Забинтованное тело какое-то время покачивалось на пружинах больничной койки. Ди вздохнула и призналась:
– Я комиссар Дезире Русенквист.
Кент кивнул.
– Я так и подумал. Ди, да?
Ди фыркнула и покачала головой:
– Вижу, ты пообщался с Сэмом Бергером. Откуда столько пчелиных укусов? И как пчелы могли убить Роя?
– Что тебе нужно?
– Найти Бергера. Но похоже, Август Стен тоже исчез. Это для него обычное дело?
– Я всего лишь внешний агент, – сказал Кент и закашлялся. – И контролировать высокопоставленного начальника – не в моей компетенции.
– Начальник отдела разведки СЭПО, да-да. Беда только в том, что такого отдела не существует.
– Существует, естественно. А тебе пора идти. Пока тебя тут кто-нибудь на застал.
Ди огляделась, подняла глаза. Увидела на потолке как минимум пару соединительных узлов неясного происхождения.
– Дай мне зацепку, Кент, – попросила она. – Бергер был с вами, когда на вас напали пчелы?
– Тебе не стоит в это ввязываться, я тебе точно говорю, – ответил Кент. – Просто уходи. Как можно быстрее, и желательно незаметно.
Ди встала. До нее начало доходить, что она напрасно старается. Но она решила умолять до последнего.
– Хоть что-нибудь, пожалуйста, Кент. Зачем Стену Бергер? Почему он прячет его от правосудия?
Кент покачал головой.
– Не так давно существовал целый отдел разведки. Теперь остался один Август Стен.
– Но что у него за особое задание такое?
– А ты как думаешь? Уходи.
– Нет. Скажи.
– Он Гувер, черт возьми. А теперь иди!
Ди вышла из палаты с раскаленным добела мозгом. Гувер? Она рассеянно помахала рукой, проходя мимо окошечка сестринского поста, где сидела за светящимся монитором Ингер Стенссон. Та махнула в ответ.
