Тут оба силуэта восторженно закричали, Бергер не сразу различил, что женский голос повторяет:
– Аиша. Моя Аиша.
Девушка протиснулась между Бергером и Блум и кинулась к паре, которая находилась в гостиной, рядом с прихожей. Аиша бросилась в объятия женщины. Мужчина посмотрел на свою распухшую руку и тут же перевел взгляд на Бергера и Блум.
– Али Пачачи? – хрипло произнес Бергер.
Мужчина внимательно осмотрел его, решил, что ситуация под контролем, и повернулся к жене и дочери. Он обнял их, и по щекам его потекли слезы. Так они и стояли, словно застывшая скульптурная группа, издавая невнятные восторженные звуки.
Бергер сделал пару шагов вперед, одобрительно взглянул на Блум, которая с большим удивлением рассматривала свой пистолет. Минуты спокойствия прервались резким звуком, исходящим от входной двери. Бергер резко обернулся.
Там стоял мужчина, большой темный силуэт. Не было никаких сомнений в том, что он направлял на них крупнокалиберный пистолет.
– Оружие на пол, пожалуйста, – мягко произнес Карстен, поправляя очки с толстыми линзами.
Выбора не оставалось. Бергер и Блум подчинились. Двухголосый звук падающих на пол пистолетов прозвенел песней смерти.
Карстен закрыл за собой дверь и произнес, ни на секунду не опуская оружия:
– Спасибо, господа, что привели меня сюда. Без вас у меня ничего бы не получилось. И без медвежонка.
Он широко улыбнулся.
– Какого медвежонка? – спросил Бергер, не придумав ничего лучше.
– Начиненного электронным чипом, – равнодушно ответил Карстен и указал Бергеру и Блум на противоположный угол комнаты.
Они отошли туда, бочком, не отрывая взгляда от направленного на них оружия. Карстен подошел к семье Пачачи. Женщин отослал жестом в сторону Бергера и Блум; Аиша по-прежнему крепко сжимала в руках плюшевого медвежонка. Тахера Пачачи непрерывно всхлипывала. Карстен шикнул на нее и склонился над Али.
Он прошептал несколько слов, Али ответил, тоже шепотом; около минуты они вели диалог таким образом. Затем Карстен кивнул и отошел на несколько шагов к двери. Дирижируя пистолетом, он собрал группу, всех пятерых, у задней стены гостиной.
Бергер видел, что Карстен пытается встретиться взглядом с Блум. Когда-то в юности они были женаты, любили друг друга. И по его глазам было совершенно ясно, что ничего не изменилось. Сквозь толстые очки струилась самая настоящая любовь. И не менее подлинная ненависть.
Он пытался выманить ее сюда одну, чтобы воссоединиться, но за ней увязалась еще какая-то дрянь, что в корне изменило его планы.
Дрянь в лице Бергера.
– Ну что же, друзья мои, настало время умереть, – произнес Карстен спокойным голосом.
Вокруг Бергера раздались крики, вопли, но это не имело никакого значения. К своему удивлению, он почувствовал, что так оно и есть. Ничего сделать нельзя.
В перелетах Сэм Бергер часто представлял себе, как бы он реагировал, если бы самолет начал падать. Поддался бы он панике или, наоборот, спокойно принял бы неизбежное и попытался собраться с мыслями? Сосредоточиться на том, что было в его жизни действительно важным?
Сейчас он закрыл глаза, представил обоих своих близнецов, отчетливо увидел перед собой Маркуса и Оскара и понял, что готов.
Готов умереть.
Пора принять смерть.
Первый выстрел прозвучал на удивление глухо. Бергер понимал, что станет первым: он числился в списке Карстена под номером один. «Интересно, куда же попала пуля», – думал он со странным для данной ситуации любопытством. Второй выстрел прогремел по-настоящему, он-то и вернул Бергера к действительности. Ему не хотелось открывать глаза. Он ожидал увидеть вокруг мертвые тела.
Он действительно хотел спасти Молли.
Он действительно хотел спасти их общего ребенка.
Но оказался не способен на это. Слишком слаб, слишком глуп. Одним словом, импотент.
Открыв глаза, Бергер увидел, как пистолет Карстена летит через комнату. Увидел, как мужчина с рычанием хватается за ногу, а его брюки постепенно окрашиваются в красный. Карстен бросился к открытой входной двери, мимо маленькой женской фигурки.
– Темная лошадка, – прошипел он в ее сторону.
Женщина проводила его дулом пистолета, но стрелять в третий раз не стала.
Затем повернулась к Бергеру, и он увидел огромные, как у олененка, глаза.
Под удивленным взглядом Ди Бергер замер, как вкопанный.
Просто примерз к полу.
Жизнь как будто пробуксовывала, не двигаясь с места. Такое же ощущение он испытал тогда, в глуши, когда вдруг понял, что ничего не может. Он дрожал всем телом, в голове промелькнули термины «посттравматический синдром» и «острый реактивный психоз». Точнее, не промелькнули, а проплыли, как в замедленной съемке.
Он знал, что близость смерти образует во времени пустоту, и подсознание твердило ему: не поддаваться панике. Только не сейчас.
Но сдвинуться с места так и не получалось.
Бергеру удалось перевести взгляд на Молли. Увидев, что она примерно в таком же состоянии, что и он, Бергер понял, что придется преодолеть себя.
«Преодолеть», – подумал он медленно.
«Преодолеть себя», – его мысли ускорились.
Отдельными фрагментами возвращались звуки. Аиша и Тахера Пачачи плакали, Али Пачачи стонал, Молли Блум молчала, оглушенная произошедшим.
Говорить мог только один человек.
Стоя в дверном проеме, Ди тихо и удивленно произнесла:
– Я стреляла в него.
Наклоняясь, чтобы поднять пистолет, Бергер видел, как дрожит его рука. На секунду он помедлил у двери, потрепал Ди по щеке. И отправился в метель искать Карстена.
Снегопад не утихал, снежинки с воем танцевали вокруг. Карстена нигде не было видно, но Бергер заметил его след у калитки – красный след. Постепенно след становился все более четким, разглядеть на снегу кровь Карстена было нетрудно. Скорее всего, он не может двигаться быстро из-за раны в бедре, значит, Бергер скоро его догонит.
Но такой фактор, как «скорее всего», давно уже не работает.
Прошло немало времени, прежде чем Бергер выбрался на дорогу. И там отчетливо виднелась кровавая полоска. Держа пистолет на взводе, Бергер зашагал вдоль дороги. Вокруг выла метель.
Учитывая, сколько выстрелов только что прозвучало в идиллическом районе особняков, Суннерста казался на удивление пустым. Не видать ни одного человека, а уж тем более Карстена.
Почти дойдя до устья реки Фирисон, Бергер остановился. Его бешено колотило. Он попытался взять себя в руки. Он, черт возьми, профессионал, такого не должно происходить.
Прямо в месте впадения Фирисон в озеро вода слегка булькала, но чем дальше от берега, тем более замерзшей казалась река. А у старого моста, видневшегося вдали, лед к тому же был припорошен снегом.
