Я был хорошим шпионом, Сэм. У меня всегда было чутье на таланты. Твои способности я уже давно разглядел. Поэтому могу с большой долей вероятности предположить, что все это ты уже знаешь. Возможно, ты уже даже нашел то место, где состоялось одно из романтических свиданий Молли и Карстена.
Как раз перед тем, как Карстен схватил меня, я узнал, что именно туда, скорее всего, он и отвез Аишу. В домик на южной оконечности островка Фьердлонг в Стокгольмском архипелаге.
Самое ужасное в моей работе, Сэм, это то, что мне приходится все время скрывать чувства. Теперь, зная так много, ты, полагаю, можешь представить, что я чувствовал, когда ты не так давно написал на снегу текст, в котором была перечеркнутая буква М. Мы встретились в лодочном домике, ты попросил меня посодействовать операции по спасению, я поручил это моему лучшему сотруднику, в частности, потому, что знал, что он тоже имеет прямое отношение к Молли, нашей перечеркнутой М. Скорее всего, у него был сильнейший мотив для того, чтобы помочь тебе спасти ее.
Этим человеком был Карстен.
Насколько я понимаю, он действительно способствовал спасению Молли, но она впала в кому. Одновременно с этим до меня дошло, что Карстен – крот. Предатель. Государственный изменник. Это казалось слишком ужасным, чтобы быть правдой.
Тут речь идет о семье, Сэм, о близких людях, о том, что будешь вспоминать, лежа на смертном одре. Все это так тонко и деликатно. И в нашей профессии тоже.
Не знаю, очнулась ли Молли, мне остается лишь надеяться на это. Она моя дочь, Сэм, хоть и не родная, и твой долг – беречь ее гораздо лучше, чем это делал я. Она – будущая мать твоего ребенка, и, если я умру в этом сраном подвале, а Молли никогда не выйдет из комы, я рассчитываю на то, что ты, Сэм Бергер, позаботишься о ее ребенке, моем внуке, так же, как ты заботился о своих детях.
Нет, лучше.
Намного лучше, Сэм, чем ты заботился о своих близнецах Маркусе и Оскаре.
Ключевая фигура в организации, созданной Исли Врапи – французский адвокат по имени Жан Бабино. Очень энергичный и успешный юрист, который сделал состояние на защите самых сомнительных организаций, какие только можно себе представить, – а значит, человек отнюдь не публичный.
Но кто он такой на самом деле?
Кто этот Жан Бабино?
Проведя подробное расследование, я выяснил все мельчайшие подробности его личной жизни, которые могли оказаться полезными. Мои русские друзья должны были остаться довольны, а я получил бы свою виллу на острове Мёя, вышел бы на пенсию и наслаждался бы своей чудесной привилегированной жизнью.
Оказалось, что семья Бабино – из Швеции. Он встретил одну шведку и перевез ее вместе с ее детьми, близнецами, во Францию. Только потом я понял, что покинутый муж и отец был шведским полицейским.
Речь шла о твоей семье, Сэм. О твоей бывшей семье.
Через тебя у меня открылся бы прямой выход на Жана Бабино и его личную жизнь. Ты был тем семенем, которое я бросил в землю, Сэм.
Теперь, полагаю, я завладел твоим вниманием, Сэм.
Думаю, ты жаждешь продолжения.
Все это время семья Бабино конспирировалась в Париже. Никто не знает, где они находятся.
Теперь я расскажу, каков был мой план. План поистине изысканный, хотя при нынешнем положении вещей одному Богу известно, что будет дальше.
У меня не было никаких шансов выйти на семью Бабино до аукциона – они слишком хорошо скрываются и охраняются, – но на самом аукционе к ним можно было подобраться. Жан Бабино всегда путешествует в окружении целой свиты из лучших телохранителей и опытных экспертов, предположительно, прошедших через Иностранный легион. Их всегда пятеро, и никто не может даже близко подойти к Бабино. С другой стороны, все эти аукционы проходят, как правило, очень цивилизованно.
В преддверие шведского аукциона выяснилось еще одно обстоятельство. Похоже, свита Бабино будет увеличена по сравнению с тем, сколько человек охраняли его в Ирландии и Австрии.
Теперь вместо пяти человек его будут сопровождать целых восемь.
Дело в том, что остальные члены семьи Бабино тоже приедут на Ландсорт, Сэм. Понятия не имею, зачем Жану брать с собой семью; как-то это странно. Возможно, он им не доверяет и хочет сохранить над ними контроль.
В любом случае, теперь с Бабино приедут восемь человек телохранителей.
Пять плюс три.
Вот почему ты сидишь там на своем островке, Сэм. У меня теперь есть лазейка. Ты должен был связаться с близнецами, выманить их к себе, заставить покинуть хостел на Ландсорте, как только начнется аукцион и они останутся дома одни. При этом ты должен был пребывать в полной уверенности, что делаешь это ради их спасения. А я должен был тебя опередить, перехватить близнецов прямо у тебя на глазах, а тебя самого убить. А затем подстроить все таким образом, чтобы тебя считали замешанным в аукционе, чтобы тебя считали шпионом, Сэм.
В разгар аукциона Жану Бабино сообщили бы, что его семья похищена. Аукцион пришлось бы прервать. Тогда можно было бы начать переговоры напрямую с моими русскими знакомыми – с находящимся прямо там, на месте, адвокатом из Москвы. А я был бы в безопасности с твоей семьей.
Которую затем, конечно, не оставили бы в живых.
Таков был план. Ты должен был стать моей жертвой, Сэм. Ты и твоя семья. Целая жертвенная семья.
А как теперь все пойдет на Ландсорте без меня, я не знаю. Но боюсь, что это будет настоящая кровавая баня. И сильно сомневаюсь, что членам твоей семьи удастся выйти из нее живыми.
Это мои прощальные слова, Сэм.
Твоя семья обречена.
Оскар мертв, Маркус мертв, Фрейя мертва.
* * *
На мгновение показалось, что мужчина со стальными волосами испытывает детскую радость. Затем он откинулся на спинку стула и улыбнулся улыбкой, которая при иных обстоятельствах выглядела бы почти отеческой, полной сочувствия и заботы.
Вдруг он резко повернулся в сторону, пару секунд слушал кого-то или что-то, а потом прошипел:
– Вот черт!
Его рука приблизилась к камере, увеличившись до неимоверных размеров. Он снял камеру, изображение запрыгало: потолок, стены, пол. Очень быстро.
Затем камера выключилась.
Экран почернел.
35
Понедельник, 7 декабря, 04:44
Погода, преследовавшая их от самой Упсалы, так и зависла над Стокгольмом, расстилая первое в этом году снежное покрывало над кладбищем Скугсчюркогорден, задержалась в Фарсте, Тронгсунде, Лэнне, начала меняться в Йордбро и окончательно сдалась у замка Хэринге. Постепенно снегопад перешел в дождь со снегом, и на причале Нюнесхамна их ждала привычная картина. Шторм, достаточно чувствительный еще на пароме, превратился в настоящую бурю, швыряющую в окно гигантские снежки, когда они, добравшись до дома, устроились каждый со своим бокалом вина в большой комнате. Когда они ложились спать, метель все свирепствовала.
