Слой за слоем погружаясь вглубь сознания Кеплера, перед взором следователя, словно перед глазами человека, находящегося на вращающейся карусели, пролетали причудливые моменты детства учёного, затем появились сложные научные формулы и понятия, лица коллег, бал нобелевских лауреатов, на котором тот получил премию, наконец лик молодой женщины с наивной детской улыбкой и роскошными рыжими волосами, похожими на волшебные золотые россыпи. В попытке отыскать нужную информацию Григориус погрузился ещё глубже. Там он увидел странные зрительные образы. Кеплер идёт по длинному, узкому и пыльному коридору, устланному старым, потрескавшимся от времени кирпичом. Рядом с ним виднеются шагающие ноги какого-то человека. Лица его не видно, поскольку он шёл сбоку и несколько впереди профессора. Мужчины подошли к стене. Незнакомец приложил к ней руку, вынул кирпич, помеченный крестиком, и открыл замаскированную в стене дверь. За ней находилась потайная комната. Посередине стояло старое кожаное кресло, рядом с которым располагался стол с компьютером и множеством приборов и шнуров. Незнакомец указал рукой на кресло, профессор сел в него. Человек взял шлем и надел его на голову учёного. В этот момент лицо незнакомца настолько близко приблизилось к глазам профессора, что следователь смог рассмотреть его. Увидев хитрые, бегающие во все стороны глаза и плавные линии лица мужчины, Григориус тут же узнал в нём Собакина. Испытывая непреодолимое желание заглянуть в мысли этого коварного человека, следователь наклонился к его бестелесному образу и попытался погрузиться в него. Однако в то же мгновение какая-то сила, как взрывной волной, вытолкнула его сознание из космического мира человеческих душ, возвратив обратно в бренное спящее тело.
Проснувшись в холодном поту, следователь услышал неприятный звук. Постепенно приходя в себя, он всё отчётливее начинал различать в нём навязчивый сигнал будильника. «Как же ты не вовремя разбудил меня. Я так хотел заглянуть в голову этого Собакина», – подумал следователь, нащупывая кнопку отключения этого презренного устройства. «С другой стороны, что я потерял, недосмотрев сон? Ничего. Это же был вымысел. И он вполне объясним. Ещё Зигмунд Фрейд писал, что сны – это бессознательное вытеснение наших потаённых желаний. Значит, во сне мы выдаём желаемое за действительное. Этим всё объясняется. Я пребывал под впечатлением от теории Кеплера о блуждающих в космосе человеческих мыслях. Хотел знать, что думал профессор в момент смерти, что в голове у этого чиновника из наукограда. Вот моё подсознание и смешало во сне все эти образы в гремучий коктейль и выдало то, что я желал увидеть. Ну не мог же я и вправду переместиться в хранилище человеческих душ. Нет, это исключено», – твёрдо решил Григориус и, мгновенно выбросив сон из головы, принялся одеваться, чтобы не опоздать на работу.
Зайдя в следственный отдел, он стремительно направился к своему кабинету. Дорога на рабочее место проходила через длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери кабинетов его коллег. Одна из дверей была открыта. Проходя мимо неё, следователь бегло взглянул внутрь комнаты и увидел в ней сидящую к нему спиной молодую женщину. Её длинные густые волосы рыжего цвета спадали вниз, словно золотистые струи игристого шампанского. «Где-то я уже видел эти волосы», – подумал следователь и, словно по команде, свернул в кабинет. Почувствовав присутствие за спиной человека, женщина обернулась. В её почти детских чертах лица Григориус узнал ту самую молодую особу, которую он видел во сне, заглядывая в зрительные образы профессора Кеплера.
Напротив женщины за столом сидел брутальный Валерьян, который получал от неё объяснения.
– Вы можете сказать, в чём подозреваете меня? – жёстким голосом спросила она.
– Женщина, мы вас не подозреваем. Это обычная практика. Порядок такой. Мы обязаны опросить всех, кто что-либо знает или может знать о происшествии. Вот вам протокол, прочитайте и, если нет замечаний, распишитесь, где галочки, – пробормотал оперативник тихим и спокойным голосом, пытаясь снизить градус эмоционального напряжения женщины.
Взбалмошная особа схватила документ и, не читая его, небрежными истеричными движениями поставила подписи, после чего, демонстративно бросив на стол, поспешно удалилась.
– Кто это? – поинтересовался следователь.
– Это та самая подруга нашего профессора, которая стала его роковой женщиной, – ответил Валерьян.
– Да, именно такой я её и видел.
– Ты видел её ранее? Я не удивлён. Наверное, по какому-то уголовному делу проходила? Не по убийству ли? Неужели она «чёрная вдова»?
– Нет, не по уголовному делу. Что она сказала тебе?
– В принципе – ничего нового. Пела ту же песню, что и этот тип из наукограда. Мол, профессор неудачник, влез в долги. За её рукой, когда она с ним только познакомилась, выстраивалась очередь из состоятельных господ. А она была молодой, глупой и по своей наивности отдала свою молодость ему. А этот вот нехороший человек просто взял и вытер об неё ноги. Ну и тому подобное, знаешь же сам, что такие девицы обычно в этих случаях поют. На вопрос о наличии у неё мотивов для убийства… всячески выгораживала себя… мол, никакого наследства от него не получила, одни долги, смерти его не хотела, желала ему счастья, а если бы знала, что всё получится именно так, – находилась бы рядом и вытащила из петли.
Валерьян ещё долго высказывал своё возмущение относительно того, что сообщила ему роковая женщина профессора Кеплера, однако следователь уже не слушал его. Он молча стоял на месте и отрешённо смотрел куда-то вдаль, не реагируя на внешние раздражители. Все его мысли крутились вокруг увиденного накануне сна, в котором он через зрительное образы Кеплера созерцал именно эту женщину. Если она оказалась реальной, значит, и всё остальное тоже было настоящим.
– Валерьян, возможно, ты снова посчитаешь меня сумасшедшим, но раз эта женщина и есть подруга профессора, то я всё знаю о том, кто и как убил его. Это был Собакин. Он хитростью вынудил Кеплера надеть на голову шлем, через который в его подсознание была внедрена установка совершить самоубийство.
– Ты так уверенно это говоришь, будто бы видел всё своими глазами.
– Я действительно видел это своими глазами… но не наяву, а в вещем сне, – осторожно произнёс следователь, опасаясь снова быть непонятым коллегой.
Опасение оказалось не напрасным. Валерьяна охватил приступ гомерического хохота, от которого он не мог избавиться ещё долгие полминуты. Увидев на лице следователя недоумение, коллега наконец с трудом усмирил свой смех, поправил воротник, принял серьёзный вид и заявил:
– А в качестве доказательства обвинения мы тоже будем предъявлять твой сон? Нет, я-то тебе верю, а вот прокурор и суд могут усомниться.
– Да, ты прав. Сновидение – не лучшее доказательство вины.
– А кроме того – сон не согласуется с фактами. Существует всего два шлема. Мы их изъяли. И всё это время они находились у тебя в сейфе. Не так ли? – вопросил оперативник.
После этих слов коллеги неуверенно переглянулись и машинально направились в кабинет, где стоял сейф, чтобы развеять всякие сомнения относительно места нахождения изъятых шлемов. Отворив засов, следователь начал медленно тянуть на себя дверцу сейфа. Вскоре показался первый шлем. В призрачной надежде всё же увидеть подтверждение версии, которая приснилась ему накануне, Григориус ещё сильнее замедлил открытие дверцы. Однако первые же очертания второго шлема вдребезги разбили остатки веры следователя в собственные вещие способности.
