– А зачем им именно эта часть мозга? – удивлённо переспросил следователь.
– В этой области предположительно и обитает сознание и интеллект человека. При помощи специальных катализаторов и других химических реактивов нейроны разных людей постепенно приживутся друг к другу и начнут работать как единое целое, выдавая новые, более высокие уровни связей, – ответил Стив.
– А зачем им интеллект человека, если есть машина? – продолжил следователь.
– Органические нейроны мозга по многим показателям гораздо мощнее и эффективнее неорганических транзисторов кремниевых процессоров. Конечно же, в скорости проведения вычислительных операций мозг уступает компьютеру. Но по творческому потенциалу, эвристическому мышлению, способностям к самообучению он в тысячи, а то и более раз превосходит современные возможности самых мощных суперкомпьютеров. Мозговое вещество содержит в себе примерно сто миллиардов органических нейронов, каждый из которых имеет до десяти тысяч синапсов, то есть потенциальных связей. В сумме это даёт около квадриллиона возможных синапсов. Современные процессоры на кремниевых транзисторах не могу и близко подобраться к этим цифрам. И столь огромные возможности заложены всего лишь в небольшую область одного человеческого мозга. Представь теперь, каких показателей можно достичь, если объединить нейроны и синапсы всех людей планеты. Это будет интеллект невообразимой силы, которому будут подвластны любые задачи. С его помощью наука и эволюция человечества сделают не просто шаг, а стремительный рывок вперёд.
– Стив, я знаю, что твоими разработками заинтересовалось правительство. Вроде как была создана целая госпрограмма по их поддержке. Что с ней стало? – поинтересовался Герхард.
– Ничего. Неокортекс мёртвых людей, как выяснилось в ходе исследований, не подходил, поскольку нейронные клетки после смерти человека очень быстро отмирали и утрачивали свои связывающие свойства. Людей, пребывающих в состоянии необратимой комы, то есть на грани жизни и смерти, когда по закону у них можно изымать органы в целях научных исследований, тоже оказалось не так уж много. Да и их родственники неохотно подписывали юридические бумаги. Извлечь из такого небольшого количества мозгового вещества требуемую мощность было невозможно. Мы пробовали брать биоматериал у других биологических видов, в первую очередь лабораторных мышей. Однако в их мозге содержалось гораздо меньшее количество материала, в среднем примерно двадцать миллионов нейронов, образующих сто пятьдесят миллиардов синапсов. Однако это было половиной беды. Исследования показали, что их неокортекс не вполне совместим с человеческим. Многие нейроны не связывались, вероятно, работали они немного не так, как человеческие, да и гибкость мышиных нейронных связей оказалась на порядок ниже. Мы пришли к однозначному выводу, что создать биологический нейропроцессор со сверхинтеллектом возможно только на основе мозгового вещества людей, поэтому программу пришлось закрыть. Не истреблять же нам человечество ради этого процессора.
При этих словах в глазах Стива блеснула неприкрытая боль и тоска. Ведь создание органического процессора в какой-то момент превратилось в смысл его жизни. Однако все его мечты были жестоко разбиты о неприступные скалы объективной ограниченности современных возможностей науки. Но в глубине души он, как и миллионы других учёных, маниакально больных своим делом, несмотря ни на что, теплил хрупкую надежду на то, что когда-то человечеству всё же удастся создать это великое творение.
Увидев в городе будущего это адское приспособление, в которое, словно в огромную мясорубку, сбрасывались мозги людей, – Стив понял, что оно создано по его технологии. Именно таким он представлял себе этот процесс в своих фантазиях и воображении. Каким образом его разработки появились в Сириусе – он не знал. Задумавшись над этим вопросом, учёному внезапно вспомнился увиденный накануне сон, в котором Ник предлагал ему возглавить некое научное учреждение, в котором будет воплощена его заветная мечта и призрачная научная идея. Он даже видел какие-то фрагменты огромного здания, очень похожего на дата-центр. Однако будучи убеждённым материалистом, напрочь отвергающим всякое духовное начало мироздания, как говорят учёные, уже на базовом, доктринальном уровне, – Стив не придал этому сновидению никакого значения.
В шутку он лишь рассказал о нём своему коллеге и лучшему другу Марвину – ведущему нейрофизиологу и специалисту по сомнологии и онейрологии
[3], который вместе с ним приехал в наукоград для участия в международной конференции по теме проблем научных исследований сна. Сам его друг придерживался крайне нетрадиционной для науки точки зрения о том, что сон не ограничивается исключительно внутренними психологическими и физиологическими процессами спящего. Он был убеждён, что некоторые сновидения содержат в себе частички информации, полученной человеком через подсознание откуда-то извне. Марвин полагал, что эта область мозга является не просто частью психики, в которую стекаются неосознанные образы, мысли и чувства. Учёный выдвинул научную гипотезу, что подсознание напрямую связано с некими потоками из космоса. И тут Стиву вспомнилась теория профессора Кеплера об информационном поле головного мозга и космическом мире вечных мыслей. Эта теория была крайне созвучна с научной гипотезой его друга. А что, если образы мыслей и чувств могут не только поступать в вакуум космоса и храниться там, но и передаваться обратно на землю, поступая в мозг человека через подсознание? Ведь известно множество случаев, когда во сне люди видели события, которые не наблюдали лично, но они происходили в действительности. А как ещё можно объяснить пророческие сны? В разговоре Марвин поведал ему, что основная проблема, препятствующая считыванию этой космической информации, заключается в том, что доступ к подсознанию крайне ограничен. Зачастую получить его можно, только если погрузить человека в состояние глубокого сна или похожего на него транса. Марвин предлагал ему провести сеанс гипноза, чтобы погрузить его в такой транс и выяснить истинную природу происхождения этих образов из сновидений. Тогда можно было бы определить: получены эти образы из информационного пространства космоса или небрежно сброшены из сферы его личных переживаний. Однако Стив отказался от эксперимента под благовидным предлогом. В действительности же причина этого отказа таилась не в полном неверии в существование связи человека с космосом или каким-то другим высшим идеальным началом. Скорее всего, в глубине души он просто не хотел и даже очень боялся увидеть в своём бессознательном страшных монстров, отвязно пожирающих лакомые куски его совести. Ведь бессознательные образы зачастую представляют из себя тайные несбывшиеся желания в их чистом виде, лишённом всяческих моральных, нравственных и других оценочных наслоений. А его желание в своей сути заключалось в создании процессора за счёт человеческой плоти, что могло повлечь за собой истребление всего человечества. В своих осознанных мыслях Стив, конечно же, морально не был готов платить за свою мечту эту цену, однако подсознательно, возможно, он допускал и даже желал этого.
Он даже не догадывался о том, что похожие сны, связывающие человека с космическим миром вечных идей, описанным профессором Кеплером и его другом, были и у следователя, и у многих других людей. Если бы он знал об этом, возможно, серьёзнее отнёсся бы к собственным сновидениям. Но очевидно и то, что любой разумный человек, побывавший в потустороннем мире среди духовных сущностей, держал бы эти видения в тайне от посторонних, поскольку как минимум его могли посчитать сумасшедшим. Тайну эту можно было доверить лишь избранным. Для Стива таким человеком являлся Марвин.
