Возгордилась вся страна,
Круче всех теперь она
Убогими дорогами
И дураками многими.
Плохо, когда много дураков и мало дорог, еще хуже – когда одна беда строит другую. В царстве-государстве нашем за год строят сто километров дорог, пятьсот контейнерных площадок для мусора, пять бассейнов и три курятника. Государь мечется между этими объектами, чтобы поучаствовать в открытии, перерезать ленточку и сказать проникновенные слова про поднятие с колен. Публика на этих церемониях внемлет каждому слову, тем более что публика та – офицеры тайной службы, каждый раз переодетые то в рыбаков, то в кузнецов, то в крестьян, то в богомольцев.
А закрывается ежегодно – по несколько тыщ предприятий. Уцелело немного. Основные источники доходов казны: карман налогоплательщика – холопа и нефтепромыслы. Хозяйственники языки обтрепали про диверсификацию царской экономики, снижение ее зависимости от перекачки нефти за границу, но воз и ныне там, в тундре, где каторжники качают нефть.
Поскольку у нас царская вертикаль, то и отвечает, по уму, за все тот, кто на троне. Но он не при делах, что бы ни случилось. Тайга сгорела? А какое отношение царь имеет к этому, он не пожарный. Эпидемия заразы какой-нибудь? А царь не лекарь. Мануфактуры разоряются, потому что налогами обложены? Царь не экономист, не его компетенция.
Один больно умный как в лужу высказался: дескать, царская модель управления рано или поздно входит в противоречие с базарными методами хозяйствования. Ну и засунули ему в глотку магазинного сыра килограмм – страшную смерть принял.
Карьеристы-крикуны повылазили, в грудь кулаком бьют и царю доказывают: уж мы наладим производство изделий и будем их продавать супостатам, а не только нефть и лес. Но где там…
Собралась боярская Дума во главе с самодержцем, заслушивали одного такого. Серпуховской купец Западло-Мотыженский докладал:
– Надежа государь и вы, светлейшие! На моем заводе путем запруживания реки Нары и привлечения трехсот смердов, пойманных в заокских лесах, создались производственные возможности для изготовления хомутов, не имеющих аналогов в мире! Инновационное оборудование и материалы – станки с водяным приводом, титановые шила и очищенный деготь – позволяют начать выпуск хомутов уже этой зимой. Самая малость требуется: аванс для закупки новейшего дерматина в Туретчине.
– Ты, купчина, уже брал аванс, мне тут подсказывают, – загремел царь. – Куда дел деньги, борода из ваты?
– Не вели казнить, ваше величество! – заторговал лицом купец. – Аванс ушел на оплату стражников, которые смердов ловили! Как же нам без персонала-то?!
– Ну ладно, – пробурчал самодержец. – Выдайте ему аванс из моего резерва. Но ежели не поставишь хомуты к 23 февраля, я тебя самого запрягу, будешь баб на ярмарке катать!..
Купец обрадовался, велел отслужить благодарственный молебен и первым делом на авансовые средства построил себе дворец, купил бабе своей изумрудный кокошник и отправил отпрыска учиться в Неметчину.
Одна зима прошла, другая, третья – нет хомутов. Пришли проверяющие из казенной палаты, так их купец три дня в бане парил, поил настойками, девок подкладывал, одаривал медом и салом. Нецелевых расходов аванса они не обнаружили и с больной от невоздержания печенью отбыли восвояси.
Тут из-за океана весть пришла: тамошние головы додумались сбрую делать вообще без хомутов. А потом и сбруя не нужна стала – иноземные умельцы изобрели самоходные телеги на солнечном ходу. И Западло-Мотыженский, собрав своих приказчиков, поставил задачу: строить завод по выпуску ковриков для этих телег, а для начала написать обоснование в казенную палату с целью получения аванса.
Мастеровитых головастых мужиков, которые хоть что-то понимали и могли, содержали на скудные копейки, за границей дворники так не живут. Мало того, чтобы они не шибко умничали, царские опричники гнобили их на каторгах, где они добывали руду или валили лес. Те, которые смогли, убежали за кордон, где живут припеваючи – умные везде требуются, кроме своего Отечества.
Пришел один такой, ума палата, к своему боярину, холопы которого строили дороги, и говорит:
– Я придумал способ, как нам сделать, чтобы дороги дольше держались. Надо щебенку гранитную использовать, вон целая гора стоит, бери, дроби и сыпь. Да, чуть подороже выйдет, но дорога через год не разобьется, а лет пять простоит.
– Ты чего, смерд, удумал! – разбушевался боярин. – Мне зачем такая дорога, чтоб не билась? Я ремонтные казенные подряды на что буду получать? Может, ты сам мне дворец достроишь, а? И приданое девке выправишь? Пошел вон, и чтобы я крамолы такой больше не слышал!..
Вообще, только в одном случае подданным светит получить хорошую дорогу: если в их городишко и деревушку ожидается визит коронованных особ и к ним приближенных. Народ счастлив, если местные власти сильно испужались и хорошо подготовились к приезду начальства. Они могут и фасады домов накануне покрасить (ну, или задрапировать хотя бы руины), и сто лет назад завалившийся забор восстановить, и березки в лесу напилить, и ямки забетонировать (для блезиру), и дорогу отремонтировать и вылизать.
Оно, конечно, быстро все в упадок снова придет, потому что сделано кое-как, по-быстрому. Но какое-то время обитатели села Безденежье, как люди, походят по нормальным тротуарам. И не будут видеть развалины, словно после бомбежки, домов на главной улице – их укроют веселеньким брезентом с картинкой красивого дома с резными окошками.
Вон недавно прокурор Пайка удумал к однокласснице заехать, которая живет в захудалом сибирском городишке. Так местные власти, как в задницу ужаленные, бросились там все асфальтировать, в том числе и давно забывшую про асфальт дорогу к дому той одноклассницы. Местные жители прямо умилились и искренне сказали Пайке: «Приезжай еще! Может, нам под эту лавочку канализацию построят».
* * *
От такой экономики доходы подданных начали падать. Как известно, в сказки легче верится на сытый желудок, и холопы стали роптать: а царь-то не настоящий экономист и политик! На пресечение смуты отрядили держиморд Золотушного с дубинками и плетьми и с приказом лупить всех, а там разберемся. Возмущение народа подогревали Нахальный и прочие правдорубы, которые рассказывали о дворцах вельмож, их баснословных доходах, яхтах и детях за границей.
Видя такое дело, бояре, как подорванные, с новой силой бросились воровать все, что еще не разворовано.
Зарплаты лекарей и учителей еще меньше стали, ежели измерять по покупательской способности. Вообще же их низкое жалованье – задумка царского двора. Главному лекарю больницы и директору гимназии кладут огромный оклад, а рядовым – копейки, чтобы перегрызлись между собой за расположение начальства и за премию. Для выработки рефлекса рабской покорности. Царскому режиму богатые, а значит, не подневольные лекари и педагоги не нужны.
К чиновникам это не относится. В клятве, каковую они все дают короне, есть обязательство «государские казны всякие беречь и ничем государским не корыстоваться, посулов и поминков (т. е. взяток) ни у кого и ни от чего не имать». Но мы же хозяева своей клятвы: сами дали, сами взад забрали.
