Главным над приказными дьяками, обслуживающими царя, в Кремле трудится один крендибобель по фамилии Война. Вот уж полное несовпадение фамилии и внешности: у этого начальника дьяков облик не военного, а купидона-вегетарианца – зализанные набок волосянки, круглолицый и розовощекий, губки пухлые бантиком, ручки мягкие белые. Да и то сказать: кулачищи не надобны Войне, ибо тяжелее листа бумаги да пера ничего в жизни держать ему не доводилось. Его работа – дьяками руководить.
Хотя и это не очень у него получается: дьяки норовят кто в лес, кто по дрова. Даже царь как-то осерчал и выдал принародно: «У меня две тысячи дьяков в администрации. Я всех не контролирую. Вон Письков сидит, он несет иногда такую пургу!»
Вот в этом мире нарукавников и перьев и сидит Война, главная задача которого – прикрыть царскую задницу, да и свою тоже, какой-нибудь бумажкой.
Но, несмотря на полную непригодность к реальной жизни, эта канцелярская мышка (крыса – серьезное животное) Война умудрялся подворовывать на чем-то так, что имеет роскошный дом едва ли не у Кремля, что не по чину даже министрам. И дом этот не один у него. Въедливые людишки подсчитали, что Война обладает хоромами в столице и окрестностях аж на 1,6 мильярда целковых, при том, что курица стоит на базаре 300 рублей.
Правда, у него и отец видный дьяк был, и дед, может, что и по наследству отвалилось. Ведь сам Война с бабой своей за душой имели всего 300 мильенов и никак самостоятельно такую прорву палат каменных приобрести не смогли бы.
Но Войне царь все прощал, потому что тот мракобес знатный, склонный к черной и белой магии. А сам царь, объявивший себя консерватором и поборником скреп, всякой запредельщине давно не чужд. Это вообще в традициях двора, испокон века там привечали разных колдунов, бабок-гадалок и прочих юродивых. И к этим материям относились с почтением.
Прискакал как-то в Кремль гонец из Сибири. И докладывает самодержцу:
– Страшную весть принес я в твой дом, надежа государь! С берегов славного моря Байкал идет сюда шаман нечеловеческой силы. Его цель – ты, твое величество. Придет в Москву, у него бубен из кожи яиц мамонта, начнет в него бить и своих богов подтягивать, чтобы тебя извести.
– Напугали ежа голой жопой – шаманом из Мухосранска, – махнул рукой монарх. – У нас дармоедов-специалистов полный двор. Вон целый департамент по духам и демонам есть, на хороших окладах сидят, чаи гоняют сутки напролет, на картах Таро гадают, в какие акции вложиться и какую валюту покупать. Вот пусть поработают с шаманом. А не справятся – вызвать взвод жандармов, чтобы в дурдом его отвезли. Убивать не надо, все-таки мужик из тонкого мира, напакостит еще оттуда…
В этом самодержца горячо поддержал заместитель Войны, бывший комсомолец, а ныне сектант-миллионер по фамилии Кириешкин. Этот матерый метафизик – важное звено созданной в Кремле масонской ложи «Нейтрон и зюзьга».
Во времена комсомольской юности Кириешкин приторговывал кукурузными хлопьями, обувью и прочим ширпотребом. А потом с помощью покойного Бори Немца занялся ростовщической деятельностью, лихо прокручивая пенсионные деньги целой губернии. Он также – автор изобретения для проведения мгновенного уличного лохотрона.
Кириешкин вообще к наукам тяготел, пока в бюрократы не попал. Рассказывают, что в пору его занятий нефтью (был такой период) он обращался за помощью к потусторонним силам, чтобы они наказали должника. И помощь вроде получил. У него в фирме шабашила целая бригада экстрасенсов, черных магов, ведьм и колдунов. Они требовали у астральных сущностей помощи в вопросах нефтепереработки, и, говорят, сигналы о том, что делать с контрагентами и сырьем, им поступали прямо из космоса.
Понятно, что Кириешкину с таким опытом была открыта прямая дорога во власть, а затем в ядерную энергетику и администрацию царя.
* * *
Наверняка именно эти колдуны и нашептали самодержцу, что он – величайший из ныне живущих на земле людей и должен самолично решать судьбы мира. Он в это поверил. Бес глобального доминирования овладел царем-батюшкой. Решил тот, что может на равных конкурировать с заокеанским рыжим чертом, занудной бабой из Неметчины, гадящей англичанкой, хлыщом-лягушатником и прочими сильными мира сего. И даже с самураями (они все на одно лицо, и лидера средь них не определишь днем с огнем).
С тех пор собирание (а по большей части отбирание) земель стало царским хобби. За это нас выгнали из клуба главных монархий, но, кажется, это никого особо при дворе не волнует. Мы сами с усами, пусть крашеными и обгрызенными. Царь думает, что уважают, а на самом деле – боятся и сторонятся.
Тут ведь какая штука: царство-государство могло бы со всеми супостатами ударить по рукам, и при Борисе так и было. А этот сиделец на троне не хочет дружить, ему мировой бардак и хаос милее. Развалить там все до основанья, а затем… Что будет затем – он еще и сам не придумал, но наверняка что-то приятное наступит.
Проще всего было договориться с заокеанским рыжим чертом, потому что на него в тайном приказе имеется хранимая за семью печатями порочащая папка. Когда он в стародавние времена оказался в Москве, едучи из варяг в греки, подложили ему под бок бесстыжих баб с Сухаревки, они его напоили и такое с ним вытворяли, что в постный день и не расскажешь. Тому остались свидетельства, и рыжий оказался на крючке. Теперь, когда наступает нужда, его исподтишка толкают в бок, и он, как заведенный, талдычит то, что нужно нашему самодержцу.
Хотя рыжему черту хорошо: у него в стране все вертится и крутится, потому что не воруют мильярдами. Вон у него простой инженер Макс, частник, одну за другой клепает ракеты, и они наши государевы космические повозки уже превзошли. А мы ими так гордились! Говорили в народе: пусть мы лебеду жрем, зато наш малый первый в космос улетел. Но тогда в царстве больше порядка было. А нынче бардак на заводах, как в деревне на третий день свадьбы. У инженера Макса никогда не сделают так, как однажды на нашей ракетной мануфактуре.
Заложили мы ракетищу всему миру на удивление, денег казенных на нее было угрохано море. Делаем, торопимся.
Пришел дьяк из идеологического приказа, пошептался о чем-то с управляющим, тот собрал мужиков-пролетариев из цехов и молвит:
– Мы с вами, ребята, – патриоты напильника, у нас есть рабочая честь! (Кто-то в этот момент хрюкнул о зарплате, которая за океаном у работяг Макса в разы больше, но его зашикали.) Так вот, трудящиеся, на нас возложено и положено! Мы с вами обязаны сдать ракетищу ко дню рождения нашего любимого самодержца! (Раздались шлепки ладонями нескольких холуев.) Мне тут говорят: то не готово, это не отлажено, невозможно, мол. Но мы от санкций только крепче, нас трудности бодрят! Давайте мобилизуем всех по деревням, кто молоток может держать, давайте выходить сверхурочно, на нас все царство смотрит! Вперед, к станкам! А кто не будет успевать, поедет за Урал торфяные болота осушать без накомарника. Незаменимых холопов не бывает…
Потянулся народ по цехам, выпил по сотке, закусил луковицей (на мясо давно уж денег нет) и давай молотить по ракетище всем, чем придется: кому ж охота на болота без накомарника. Один кузнец взял важную деталь и вместо того, чтобы бережно поместить в нужное место, заколотил ее кувалдой, куда придется, ибо чертежам и прочим тонкостям не обучен. Да и была охота изгаляться за такие копейки, что там окладом зовутся? «Мне платят полушку за то, чтоб железяка стояла, – кто скажет, что она не стоит?» – подумал мужик и на всякий случай украл еще лежавший без дела штангенциркуль.
