Она всхлипнула, с надеждой и ожиданием заглядывая ему в лицо. Лог не отвечал, не разжал стиснутых зубов, не бросил на нее даже косого взгляда. Глаза Опии заблестели, набухли слезами. Все плыло и качалось перед нею. Она обхватила Лога, сползла на доски мостика, гладя его крепко расставленные ноги. Ветер, пропадавший где-то, внезапно вернулся. Теперь он налетел с берега, сморщил и смял выглаженное море, подхватил с палубы плащ гетеры, расправил в полете и распял на канатах.
– Видишь, ветер, и тот нам попутный! – крикнула Опия и зарыдала, обхватив ноги мастера.
Капитан что-то крикнул внутрь трюма, и весла, до этого слаженно взрезавшие воду, замерли. С лопастей в море сцедились светлые струйки, и весла втянулись внутрь. Триера сразу остановилась, закачалась на встречных волнах. Поправив на голове феску, капитан подошел к мостику. Глядя снизу вверх на Лога, сказал:
– Мое дело – быстрее доставить в Афины собранные в Ольвии деньги. Сейчас поставим паруса и побежим быстро. Я не могу высадить тебя на этот остров. Такого уговора не было. – Он посмотрел на Опию. – Путь она оплатила до Пирея.
Лог бросил руль, шагнул с мостика. Гетера протащилась за ним до ступенек, оторвалась и осталась лежать на настиле, слепо ловя мастера.
– Рабы не выгребут против ветра, устали, – отступая с пути Лога, оправдывался капитан.
Лог прошел мимо него, остановился на носу. Корабль уносило от острова, от Ольвии, от всего. Перед глазами, заслоняя огонек маяка, кланялась вызолоченная фигура сирены, укрепленная на форштевне.
Опия поднялась, запустила пальцы в растрепанные ветром волосы, рванула их.
– Свяжите его! – потребовала криком. – Умоляю вас, быстро!
– Дело говорит его подружка! – со смехом подхватил рулевой с вывернутыми губами. – Приковать к гребям, вот будет работничек!
Второй поддержал:
– Пусть гребет.
Они вытащили из-за поясов длинные кинжалы, пошли на Лога. Он по-прежнему глядел в сторону острова, будто не слышал их криков и смеха. Когда же они приблизились, он обернулся, устало провел рукавом по лбу.
– Уберите, – тихо попросил их, кивнув на кинжалы. – Побросаю вас в море, если триера поплывет до Афин.
– Храбрец! – похвалил капитан, стоящий у мостика. – У тебя один выход, ты знаешь, какой. Боги на стороне сильных.
Лог кивнул, перешагнул низенький леер и прыгнул в море. Рулевые опешили, потом подбежали к борту, глядя на торчащую среди волн голову и яркие вокруг нее всплески. Триеру относило все дальше, и скоро мастера не стало видно. Опия стащила с пальцев перстни и горстью швырнула в морс.
– Спаси его, Посейдон, – прошептала она. – Не для моей, для его любви спаси!
– Ты не потребуешь вернуть за него плату? – капитан усмехнулся, придержав занесенную руку Опии с зажатым в ней тяжелым браслетом. – И не требуй, обманщица. Он стоит того.
Гетера вырвала руку, отвернулась.
– Я не его обманывала, себя, – ответила она и, надвинув браслет на место, пошла к трюму.
Капитан проводил ее презрительным взглядом, подманил к себе рулевого с вывернутыми губами и закатил ему тяжелую оплеуху. Матрос спиной вперед полетел вслед за гетерой, врезался в канатную тумбу, сполз на палубу и заикал.
– Гнать всех наверх! – заорал капитан. – Паруса ставить!
Плыть поначалу было не трудно, хотя и мешала встречная волна. Экономя силы, мастер медленными взмахами отталкивался от воды, находил мерцающий вдали огонек, но делал это редко, так как берег все еще был далеко, а если глядеть на огонек часто, покажется – не двигаешься к нему, захочешь побыстрее достичь – истратишь силы. Тогда все остальное докончит отчаянье. Надо просто загребать да загребать воду, отвоевывая метр за метром, веруя, что ни раньше, ни позже тронешь ногами дно и ступишь на спасительную твердь.
Хуже было с одеждой. Снять прилипший к телу кафтан было невозможно. Особенно мешал висящий за спиной башлык. Он наполнился водой и, как якорь, сдерживал движения. Лог погрузился в воду и там еле оторвал его. Плыть стало полегче. Иногда, раскинув ноги и руки, он, чуть пошевеливая ими, просто лежал на спине, отдыхал. Это была не тяжелая речная вода, море держало его, покачивая на волнах. Так прошло часа два. Уже отчетливо сиял огонек маяка, обещая спасительное пристанище, но к ветру и волнам прибавился дождь. Лог не заметил, как набежали пригнанные с материка тучи, застлали небо, прижались к морю и брызнули летним ливнем. Исчез огонек, и к шуму волн прибавился шелест ливня, все потонуло во мраке. Прошел еще час. По расчетам мастера, остров уже должен был подставить под ноги прибрежные камни, но он не появлялся.
Когда исчез огонек маяка, и нельзя было по яркости его определить оставшееся расстояние, невольно привязалась мысль, что в лучшем случае он булькается на одном месте, а возможно, волны и ветер относят назад в море. И Лог сделал то, чего страшился: поднажал – и скоро выбился из сил. По-прежнему шелестел дождь, была темень и ветер, но теперь волны все чаще заплескивали лицо, перекатывались над головой.
Мастер дышал трудно, со всхлипами втягивал в грудь воздух, кашлял, вдохнув с воздухом соленой воды. Он терял сознание. Его неудержимо тянуло ко дну. И пришел страх… И прошел. Безразличие овладело мастером. И когда, все чаще и надольше исчезая под водой, он понял, что тонет, мысль эта не вызвала отчаянья.
Внезапно мрак перед ним развеялся, как-то сразу изгладились волны, и пропал ветер. Мастер удивленно повел головой, изумляясь странному вокруг себя серебристому туману, к которому быстро примешивалась сажа невидимых костров.
«Выплыл», – подумалось ему. Теперь он стоял на высоком кургане, а где-то далеко внизу стлались белесые ковыльные степи, радуя тишиной и покоем.
– Дома! – Он шевельнул губами. Все оставляющая позади улыбка растянула углы одеревеневшего рта. Лог облегченно, глубоким вдохом хватил степного воздуха, и страшная боль разодрала грудь…
Не была белесой степи, не было серебристого, с сажей, тумана. К открытым глазам мастера жалась черная вода, и лишь светлая стайка рыбок удивленно заглядывала ему в лицо, провожая на дно существо четырехлапое, большое и нелепое.
IV. Персида
По бывшей маннейской земле, теперь, после молниеносных походов Дария, ставшей персидской, скакали два всадника. Из каких земель они, каких краев, узнать по виду было нельзя. Закутаны в обыкновенные дорожные плащи, головы прикрыты кожаными шапочками с назатыльниками. Но человек, побывавший на севере за землями саков, легко бы по выговору признал в одном сармата. Однако всадники не останавливались в местах людных, ночевали у скудного костерка, не вступали ни в какие разговоры, ничего не выспрашивали сами. Поэтому можно было заключить, что путь к цели их путешествия был им известен хорошо.
Младший, по виду арап с черной бородкой и короткими усами, держался в седле легко, но второй, с иссеченным морщинами лицом, выглядел совсем худо.
