– Зачем остаешься? – спросил старейшину. – Ксара в повиновение не приведешь. Сейчас он хозяин над степью. Или не все сделал как надо?
– Все, – обронил Скил. – Как мог.
Страж хлестнул коня, и тот с места пошел в галоп. Тысяча рванулась следом. Скоро только черное пятно скользило далеко в степи, но и оно пропало, всосалось далью.
Гекатей хмуро огляделся. Одиноко и обреченно стоял царский шатер. Стратег снял шлем, приложил руку к плечу, поклонился ему.
– Прощай, Скил. Я пошел в Ольвию. – Он скучными глазами посмотрел на старейшину. – Поймаем коней, нам их теперь хватит, пятидесяти, и уйдем. Наших гоплитов похороните со своими в одном кургане, если сможете. Сам буду пробираться в Элладу, в Спарте меня поддержат. Мы вышвырнем из нее персов. Прощай, друг.
Повернулся и пошел к остаткам своей когорты.
– Прощай. Спасибо тебе и людям твоим, – сказал в след ему Скил и направился к оставшимся возам с тайными стрелами. По пути взял из костра головешку, подул на нее и сунул под сено. Возы запылали дружно и высоко. Сухое сено и камышовые древки стрел горели жарко. У старейшины затрещала борода. Он заслонился рукой от пламени, смотрел, как запылали телеги, колеса, оси, как, поднимая клубы искр, разваливались возы. Мимо прокатилось горящее колесо, фукая на ходу пламенем. Скил не покидал лагеря. Стоял, ждал Ксара, которому ничем уже помешать не мог, но сказать о наследнике, увидеть в глазах врага смятение и поторжествовать хоть минуту надеялся. И еще старейшина ждал, что вот-вот может подойти Кун, и тогда еще неизвестно, как повернется дело.
Предсказатель, тяжело опираясь на посох, пошел от шатра к народу в орду, что остановилась позади военного лагеря и густо дымила многими кострами. Реденькую бороду его ветер разметал по груди, и это было необычно. Люди, почуявшие неладное, поворачивали, шли следом. Он нес им весть о новом владыке, законной ветви Агая, чтобы во все времена ждали его прихода. Какие бы смуты ни потрясали степь – надеялись – явится, и наступит конец лиху. Ибо последняя заповедь Агая – лад средь союза племен.
Видя, что Дарий не остановится, а отступающее войско персов все еще велико, Ксар прекратил преследование. Конница его понеслась назад, к лагерю. Грабеж, начатый воинами Скила и мирными людьми орды, ему удалось прекратить. Царских людей из войска Скила он посек безжалостно. Эта резня задумана им была давно, и он не упустил случая. Было большое побоище. В нем Ксар потерял людей чуть ли не больше, чем в сражении с персами. Кое-как построив своих кочевников, он обратился к ним с речью. Грозные сотники перекрикивали его слова, и о чем говорил их вождь, слышал каждый воин.
– Царские люди обижали вас! – покраснев от натуги, кричал Ксар. – У кого были самые большие гурты? У них. Кто каждую вторую овцу отдавал в стадо Агая и его воинов? Вы! Лучшую добычу брали они, а вам оставалось ничтожное. Вот и теперь люди Скила хотели обидеть вас, но покарал их ваш гнев. Вы бились с персидами, а они, побросав оружие, расхватывали добро, принадлежащее вам! Теперь вся добыча ваша!
Воины махали мечами, кричали, требуя полной справедливости.
– Я не обманываю вас, я повторяю: умер Агай! Нет наследника, опустел царский шатер! Кто сядет на трон? Кого вы, бесстрашные, хотите видеть владыкою? Решайте! Потому что нет в орде силы, способной помешать вашей воле!
– Ты води нас!
– Ксара!
Старейшина поводил рукой, войско стихло.
– Нет, – с усмешкой ответил он. – Скил уже занял место бессовестно. Подойдет Кун, и он снова окружит себя царскими людьми, снова будет рвать с вас мясо.
– Смерть Скилу!
– Смерть Куну!
– Как вы захотите, так и будет! – вытягиваясь на стременах, бросал слова в возбужденное войско Ксар. – Вы доблестные, храбрейшие!
Войско больше не слушало Ксара. Разгоряченные боем и обидными словами старейшины, воины взревели и стали поворачивать коней на лагерь Агая. Видя это, Ксар поскакал вперед, чувствуя за спиной многотысячный топот коней, крики, будто люди возвращались не в свой стан, а летели на врага: ослепленные злобой, жаждущие немедленной, еще большей мести. По полю бродили толпы народа из мирной орды, собирали добычу. Конница давила их, видя одно – шатер Агая. Плотно сбитой массой подлетела она к нему и чуть было не смяла Ксара. Он остановился, сдерживая ее. Сотники помогали ему, и войско поутихло.
Ксар спрыгнул на землю, и в это время из шатра вышел Скил. Лицо его было багровым, а страшные шрамы – белыми. Понял – убьют. Но не страх владел старейшиной, а гнев.
– Место Агая взять прискакал? – с усмешкой спросил он. – Бери, давно хотел.
– Мы хотели! – крикнул сотник, прикончивший Азгура. – Ты – уходи.
Скил стоял без шлема, в иссеченном панцире. Ветер трепал длинные волосы, путал бороду.
– Закон предков велит похоронить царя как подобает. – Скил глядел только на Ксара. – Я верно служил Агаю живому, хочу служить и мертвому. Рядом положи.
– Это я тебе обещаю, – ответил Ксар. – Но услуга за услугу… Где царевна? Была здесь?
– Сам как думаешь?
– Я не думаю, а спрашиваю.
Откуда-то из-за шатра вывернулся мальчишка, крикнул:
– Тут вот стояла! И царь маленький с ней!
– Царь? – переспросил и побледнел Ксар.
– Ты опоздал, – насмешливо заговорил Скил. – По закону трон занял наследник Агая, сын царевны Олы. Я так хотел и я побил твои замыслы. Пусть не мне удалось укрепить народ наш, но это сделает он, внук Агаев, Аной – царь Скифии.
Ксар выхватил копье у воина, взмахнул им. Скил стоял спокойно. Грудь его сотрясалась от тихого, победного смешка. И в грудь эту вонзилось копье, брошенное сильной рукой Ксара. Скил качнулся, шагнул вперед, хотел выдернуть древко, но упал на него, и копье, проскочив сквозь спину, закачалось над ним красной мачтой.
– Они во-он туда ускакали! – испуганно прокричал мальчишка. – Много их! Вся тысяча царевича Ольдоя!
– Цыц, щенок! – скрипнул зубами Ксар. Он бросился в шатер, мигом выскочил обратно, пряча в горит золотую чашу.
– Догоним! – пообещал сотник.
Ксар огрел коня и помчал от шатра. Войско, как привязанное к нему арканом, ударилось следом. Мальчишка присел у головы Скила, смуглой рукой взялся за древко, покачал, пытаясь выдернуть.
– А ты помнишь, как мне жеребенка дарил? – поняв, что не справится с копьем, спросил он и заплакал. – Бо-олышой уж вырос стригунок. Да не помнишь ты, ничего-то ты не помнишь!..
Ветер хлопал дверным ковром, подхватывал и носил по воздуху золу. Солнце садилось в черную тучу, подмазанную снизу красно, – к большому ветру. Прихрамывая на переднюю ногу, к мальчишке подошел заседланный конь Скила, ткнулся ласковыми губами в макушку и жалобно заржал, постригивая уцелевшим ухом.
Погоню Лог увидел издали. Она катилась за ними берегом долгое время. Кони тысячи Ольдоя, не ходившей в бой, несли беглецов легко, и расстояние между преследователями и ими не уменьшалось. Однако тревога росла. Как долго будет гнаться за ними Ксар? Хорошо зная старейшину кочевников, Лог чувствовал – не отстанет, пока не настигнет. Так и получилось.
