По моим внутренним ощущениям уже через час все было готово. Выбрали якорь, помощник капитана на мостике завертел лебедкой, сдвигая принимающую импульс чебурашку на место, баржа дрогнула и пошла против течения, выбираясь на основное русло. Я и капитан толклись в трюме у движителя. Тот был установлен с перекосом, с подложенными прокладками и выглядел раненым бойцом после кустарной перевязки, но уверенно делал свое дело и при этом грелся ощутимо меньше. Пока мы выбирались на фарватер, он, конечно, потеплел, но не так, как раньше, — его безбоязненно можно было трогать рукой.
Мы выбрались из трюма, капитан посмотрел на мостик — улыбающийся помощник показал ему большой палец, и капитан махнул матросам, чтобы они закрывали люк трюма, который до этого стоял распахнутый.
— Пойдем в каюту, — сказал он мне и отрицательно мотнул головой боцману, который, вероятно, собирался идти с нами. Войдя, он показал рукой на бывший там табурет. — Садись.
Я подумал, что еще не видел, чтобы на табурете кто-нибудь сидел, кроме капитана. Вероятно, это что-то значило. Сел, как нашкодивший первоклассник, хотя в душе ощущал себя победителем.
Капитан уселся на койку и, положив руки на стол, замолчал. Потом хлопнул себя ладонью по лбу.
— Да! Чуть не забыл. На вот. Это дед тебе просил передать, — и он протянул сложенный листок. На листке было что-то вроде адреса — описание цветов конька крыши, по которому я должен найти дом, и приписка: «Расскажешь все хозяину». Ни имени хозяина, ничего больше. И что «все»? А кто хозяин? И почему я ему должен рассказывать что-то? Про себя, убирая в карман записку, решил: доберусь, а там посмотрим.
Капитан, дождавшись, когда я уберу записку, заговорил:
— Не знаю, что за история у тебя, парень, но знаю, что кусок хлеба ты всегда заработаешь. Такие услуги в цене! В курсе ли ты только, что это незаконно?
— Ну. Догадываюсь. А почему?
— По кочану. Они конкурентов не любят!
— Если, как вы сказали, эти услуги в цене, значит, кто-то их оказывает?
— Конечно! Эти сучки мало того что цену ломят, так их еще и не допросишься! Для делового человека время — все! У тебя договор, и никого не волнуют твои проблемы, а эти договоров не заключают — у них принцип! Старый договор!
— Э-э-э-э. Вы хотите сказать, что кто-то еще, кроме них, может заряжать движитель?
— Нет. Заряжать могут только они, но за ним еще уход нужен, настройка. Бывает, поймаешь бревно или на мель залезешь — и что делать? Надо видеть, чтобы настраивать! А эти никуда не поедут, к ним самим ехать надо, да еще и очередь стоять.
— Так кто же это делает?
— Есть ребята, мужики, между прочим, они маги слабенькие, их даже в интернат забирать не стали, но они видят. Паспорта у них с отметками, правда. Вот это и есть их дело. Только вот они должны скелле налог платить за него, — он многозначительно посмотрел на меня. — А кое у кого такой отметки нет, и налог он не платит.
— Это вы про меня, что ли?
— Ну да. Скелле это до лампочки, а вот видящие конкурентов не любят.
— То есть разборки возможны с видящими, но не со скелле?
— Видящие сами по себе никто. Они все разобраны и сами под кем-то ходят, но у них есть хозяева и есть скелле.
Меня из моего опыта волновали только последние.
— Так они будут преследовать меня, если узнают?
— Конечно. Не знаю, как ты чистый крестик получил, но как только любая из них увидит, что ты видящий, то возьмет тебя за шкирку. Скорее всего, по первому разу тебе ничего не сделают, но на налог поставят. И все! Твоя жизнь вперед расписана — налог надо платить регулярно, независимо от того, работаешь ты или нет.
— Но я не видящий! Я же объяснял. Меня куча скелле смотрела — я, как они говорят, стерилен!
Капитан задумчиво почесал подбородок.
— Тогда я чего-то не понимаю. Ну, ладно. По большому счету это не мое дело! Но, если чего, ты же не откажешься помочь по старой памяти? У меня люди надежные, не бойся, никому не скажут. Свой видящий — это заработок для всей команды, — с этими словами он достал из-под подушки небольшую сумочку и, открыв ее, извлек деньги. Протянул их мне.
Я посчитал. Денег было немало. Примерно раза в три больше того, что мне оставила скелле перед исчезновением. Так-так-так. Похоже, бизнес у видящих совсем не скромный. Мне действительно стоило быть поосторожней. С другой стороны, какие ко мне могут быть претензии — сразу же видно, что я чистый, как слеза ребенка. Насколько я понял капитана, делом этим здесь занимались те, кто не дотянул до полноценного таланта, то есть видел, но не мог что-либо сделать.
— Кстати, а что значит «Старый договор»?
— Лет четыреста назад скелле заключили договор с одним из королевств на побережье, кажется, оно называлось Малумао
7, о разделении власти. Все, что касалось магии, при любых обстоятельствах подлежало юрисдикции скелле, одновременно их не касалось все остальное. В своей области скелле имеют абсолютные права, в области же обычного права от прочих людей отличаются только лишь правом конфисковать любое имущество, которое необходимо для реализации их первого права. Правда, любая конфискация подлежит «постфактум» доказательству в суде. До этого договора скелле вообще не церемонились с обычными людьми, но, получив по зубам, вынуждены были согласиться на договор. Позже это соглашение было признано другими странами на континенте. И хотя сегодня они все уже стали историей, договор считается действующим. Скелле следят за тем, чтобы новые власти каждый раз его подтверждали, — терпеливо разъяснил капитан, одновременно доставая из рундука пару кружек и маленький брикет с пастилой. По моему мнению, такого брикета хватило бы, чтобы напоить весь экипаж баржи, но я отказываться не стал бы в любом случае. Капитан разлил воду, бросил в кружки по кусочку пастилы и кивнул. — Бери, видящий! Выпьем за успех!
Вздохнув, я взял кружку.
— Я не видящий. Я вам правду сказал. Но за успех выпью. А вот скажите, вы же поняли, что я не местный, порядков не знаю, могут ли быть претензии у скелле, если человек чистый, без способностей, но интересуется магией, изучает ее?
— Не знаю. По идее, если относится к магии, значит, относится к Скелле. С другой стороны, я слышал, и не раз, когда, например, ловили контрабандистов магических артефактов, что скелле отказывались судить их, так как у тех не было дара. Мол, они не по нашей части. Это ваши люди, ваши заботы!
— А это место, куда вы меня везете, рядом с Варсонилом — там чего?
— А-а! Это городок на Радужном поясе! Называется Первый Провал.
— Как?! Провал?!
