Значит, ее зовут Ана. Про себя я заметил, что люди с оливковой кожей, видимо, происходившие из другого региона, как, например, капитан Мих или вот Ана, носили короткие имена из трех букв. Мне стало любопытно, как зовут хозяина.
— Меня зовут Илья. Мне было бы намного удобнее разговаривать, если бы вы нашли возможным представиться. До сих пор никто не объяснял мне, в чей дом я попал и как вас зовут. Зная ваше имя, я бы знал, кому я обязан гостеприимством. Это вообще в обычае моего народа, поэтому прошу простить, если я чем-то нарушил ваши традиции.
Незнакомец с высокомерным удивлением разглядывал меня.
— В обычаях моего народа говорить то, что велят старшие, и не интересоваться тем, о чем они не хотят говорить. И еще меня совершенно не интересуют обычаи диких горцев, — он немного помолчал. — Впрочем, благодарность, как ты уже понял, нам не чужда, и я должен поблагодарить тебя за то, что, очевидно, ты сделал прошлой ночью.
Меня начинало раздражать его высокомерие, поэтому я ответил с изрядно долей наглости:
— Ну, хорошо. Благодарите.
Неожиданно тот засмеялся.
— Наглец! — потом вновь стал серьезен. — Прежде чем благодарить тебя, я должен знать все о событиях прошлой ночи и о том, как ты это все сделал.
— Мне будет трудно объясниться, не рассказав моей истории.
Незнакомец поморщился.
— Зачем мне знать о твоем трудном детстве и почему тебя выгнали соплеменники? Это ничего не меняет.
— Меняет. И очень многое. Настолько многое, что я бы предпочел, чтобы мой рассказ никто больше не слышал, — я спокойно наблюдал за реакцией хозяина.
Тот какое-то время тоже смотрел на меня, затем мельком взглянул на охранника и сказал:
— Ну, хорошо. У меня не так много времени. Даю тебе пять минут на детство, — он махнул рукой охраннику. — Подожди там.
— Хорошо. Пять минут, — внимательно глядя на него, сказал я. — Я не мун. И я не с этой планеты, или из этого мира, как вам будет угодно. Я с Земли — это такой мир, из которого, по-видимому, происходят и все живущие здесь люди. В местных реалиях я не разбираюсь, попал сюда чуть больше года назад, пытаюсь выжить как могу. Исследую вашу магию, надеюсь, что именно она причина и тот способ, которым я смогу вернуться домой. Способностей у меня к ней нет, я действую так, как поступал бы дома. Строю приспособления, позволяющие добиваться нужных эффектов. Все. И еще мне нужна информация, мне нужны знания — без них я умру раньше, чем разберусь с произошедшим!
Надо было видеть его лицо! Это была смесь напряженной работы мозга, пытающегося разобраться в потоке непонятного бреда, настороженность от узнавания каких-то деталей этого бреда и одновременно брезгливость, как если бы человек, которому ты доверял, оказался душевнобольным. Я не торопился, молчал, спокойно сидя на своей табуретке перед лицом могущественного господина, владетельного аристократа, имеющего право судить и миловать на территории своего дома.
Наконец он произнес:
— Видимо, наш разговор стоит отложить, — и после паузы: — Должен тебе сказать, что у тебя сейчас есть выбор — получить достойную награду и покинуть мой дом или остаться, но рисковать быть казненным, если я выясню, что ты мошенник.
— Я не мошенник, ваша награда для меня не важна, что мне надо, я честно вам сказал, поэтому предпочту остаться.
— Ну что же. Ты сделал выбор! — и тут же: — Гуннах! Пусть сидит в комнате под стражей, кормить, выпускать в уборную. Идите.
Гуннах, так, по-видимому, звали стража, посторонился, пропуская меня. Я, не оглядываясь, вышел, повернулся и увидел, что Гуннах выслушивает что-то от хозяина, не обращая на меня внимания. Пару минут спустя за мной захлопнулась дверь моей очередной, на этот раз вполне комфортабельной, тюрьмы. Я подумал, что становлюсь профессиональным сидельцем — бывалым заключенным. Правда, мои стражи явно не были профессиональными надзирателями, иначе они бы не оставили мне все мои прибамбасы, включая шокер.
Глава 25
Днем несколько раз забегала Саэтех. Приносила еду, воду и сплетни. Заодно подробно информировала о том, что происходит в особняке и за его пределами. Я смотрел на нее и поражался — хрупкая девчонка, как оказалось, хранила внутри стальной стержень. Глядя на нее, невозможно было представить, что предыдущей ночью она была разбужена налетом на особняк, едва избежала гибели и затем остаток ночи и утро занималась тем, что ликвидировала последствия нападения, лечила Сурдара, улаживала какие-то дела в городе, контролировала меня. Снаружи все было тихо. Нападавших никто не хватился. Я, конечно, рассказал, где и при каких обстоятельствах я видел погибшую скелле, но, похоже, никого, кроме меня, ее личность особенно не волновала. Саэтех сказала, что так как она погибла на территории дома, то являлась, как она выразилась, законной жертвой. Я не стал уточнять, что бы это значило. В этот момент меня одолевали совершенно другие мысли. Я сделал ставку на эту семью. Пусть и неосознанно, по воле обстоятельств, но теперь у меня уже не было другого выбора. Надо было дождаться решения хозяина дома.
Ближе к вечеру дверь моей комнатки распахнулась без стука, и внутрь решительно вошел тот самый хозяин. Минуту он постоял, озирая небогатую обстановку, развернулся, закрыл дверь, как-то по-иному посмотрел на меня и объявил:
— Сам. Меня зовут Сам из дома Ур
11.
Я встал с постели, на которой продолжал все это время сидеть, и ответил:
— Меня зовут Илья из дома Злобиных, сын Егора.
Сам кивнул на мое супероружие, которое осталось лежать на кровати.
— Покажешь, как оно действует.
— Легко. Только в помещении это будет опасно.
Хозяин дома, склонив голову, разглядывал шокер, который я взял в руки. Затем огляделся, увидел табурет, стоявший у двери, ногой подтянул его к себе и сел, взмахом руки предложив мне сделать то же самое. Комнатушка, где я обретался, была крохотная, и мы оказались буквально лицом к лицу. Я подумал, глядя на Сама, что он, должно быть, смертельно устал, но держится на аристократическом гоноре.
— Рассказывай, — велел хозяин. — Я тебя слушаю предельно внимательно.
Я и рассказал. Несколько раз он перебивал меня, задавая вопросы, иногда не вполне понятные, вроде — какого цвета были пояса у скелле, которые приходили в тюрьму. Один раз мне удалось его действительно удивить. Нет, не тогда, когда я рассказывал о том, как попал сюда, а тогда, когда рассказал о пытке.
Он вытаращил глаза, как если бы я был инопланетянин, — а я определенно им был, — и почти шепотом уточнил:
— Тебя пытала скелле?
Мне почему-то не хотелось отвечать на этот вопрос, я просто поднял глаза на него, и он выпрямился, как будто его насадили на шпагу.
