Нужно отдать Тоби должное, он довольно долго не трогал меня. Только когда у соседей зажегся свет, пролившийся и в окно его спальни, я поднял глаза и вспомнил, где нахожусь.
На стоявшем через дорогу доме зажглись рождественские огни. Мы с Тоби в ужасе вытаращились на пару огромных надувных снеговиков – двенадцатифутовых и блестящих. Появившись из ниоткуда, они обрамляли с двух сторон надпись красно-зеленого цвета. Кто-то забрался на крышу и при помощи десятков мерцающих световых гирлянд вывел текст: «С днем рождения Иисус».
– Еще даже не День благодарения, – сказал я.
– Даже не потрудились запятую поставить, – заметил Тоби и закрыл жалюзи. – Так что будешь делать?
Вздохнув, я нервно провел рукой по волосам.
– Эм… Постучу в ее дверь с цветами?
Даже прозвучало жалко. Словно я собирался подарить ей запоздалый траурный букет.
– Да? – с сомнением спросил Тоби.
– Я не знаю, что делать, – несчастно признался я. – Слушай, я люблю ее. Любил. Неважно. И если я могу все исправить – а я по ней безумно скучаю и думаю, что она также скучает по мне, – то просто пойду к ней и постучу в ее чертову дверь.
– Мы сейчас о Кэссиди говорим. – Тоби выгнул бровь, пытаясь донести до меня всю сложность ситуации. – Она обозвала тебя жалким потрепанным провинциалом из захолустного городка.
– Помню, – недовольно отозвался я, надеясь, что Тоби сказал это к чему-то, а не ради своего собственного удовольствия.
– И ты хочешь заявиться на ее порог с цветами?
Я поморщился, мгновенно уловив намек Тоби.
– Согласен, плохой план, – буркнул я себе под нос.
– Тебе нужен стереомагнитофон и газонокосилка!
[44] – предложил Тоби. – Или ТАРДИС!
[45] Можешь построить ей ТАРДИС и пригласить ее пуститься с тобой в приключения.
Тоби, естественно, шутил, но меня зацепило одно его слово. «Приключения». Кэссиди однажды подарила мне приключение в качестве извинения за жульничество на турнире по дебатам.
– Ты меня даже не слушаешь, да? – проворчал Тоби.
– Не-а. – В моей голове начала обретать форму очень странная идея, уж точно не из разряда ординарных. Я понял, как мне снова завоевать сердце Кэссиди.
На следующее утро я встал на рассвете. Надел темную одежду и выскользнул из дома, пока весь мир спал. И обратно я прокрался домой, когда на Терис-Блафс начали зажигаться первые фонари.
Принимать душ было рано, и я боялся разбудить родителей, поэтому, насколько смог, оттер грязь и краску мокрой тряпкой и переоделся во что-то более приличное.
Я ждал, меряя шагами комнату, но ровно в семь ожидание стало просто невыносимым. Тихонько спустившись по лестнице, я обувался и завязывал шнурки, когда в прихожую неслышно вышел Купер. Он склонил голову и заскулил.
– Тш-ш, – шикнул я.
«Что стряслось, старина?» – казалось, спрашивали его глаза.
– Скоро вернусь. Только увижусь с Кэссиди, – прошептал я.
При упоминании ее имени Купер навострил уши и заскулил громче.
– Прекрати! Ты всех перебудишь!
Бесполезно. Купер последовал за мной к входной двери и еще раз настойчиво проскулил.
– Хочешь пойти со мной? – раздражился я. – В этом дело? Или ты идешь со мной, или я никуда не иду?
При слове «идешь» Купер начал кружить, поэтому я сдался и пошел за его поводком.
– Веди себя хорошо, – велел я ему, прицепляя поводок к ошейнику. – Я серьезно говорю. Я не выгуливать тебя иду. Так что не беги и не дергай за поводок.
Похоже, Купер понял меня и, выйдя за дверь, остановился подождать. Он словно чувствовал, что нам предстоит особое и важное дело.
Улицы пустовали и серели в дымке тумана. Я надеялся, он рассеется. Не повезло. Асфальт был влажным, и лобовые стекла машин, мимо которых мы проезжали, покрывали капли конденсата. Даже ворота в парке Мэдоу-бридж были скользкими.
Купер возмущенно фыркнул, осознав, что мы пойдем по мокрой траве, но я напомнил ему, что он сам настаивал на прогулке со мной, и пес послушно затрусил по газону, вздернув нос. Это меня рассмешило.
Однако мне было не до смеха, когда по другую сторону газона Купер встряхнулся, обрызгав меня водой с шерсти.
– Купер! – сердито воскликнул я.
«Сам напросился, старина», – всем своим видом показывал он.
Я вздохнул. Пес, наверное, прав. И чем больше я думал об этом, тем сильнее радовался, что взял его с собой. Все-таки Кэссиди обожала его.
В поле зрения появился дом Кэссиди, и у меня вырвался вздох облегчения: мой фееричный снеговик из перекати-поля стоял на своем месте, смешливо украшая передний двор. Мне почему-то казалось, что он может исчезнуть.
Он был пяти футов в высоту, все еще слегка влажный от аэрозольной краски, с глазами-пуговицами и лакричной конфетой во рту. Повязанный ему на шею старый шарф колыхался на ветру. Снеговик в городке, где не идет снег, сделанный парнем, отчаянно желавшим отсюда уехать, в подарок девушке, которой здесь не место.
Тоби был прав. Сейчас время не для цветов. Сейчас время для широких жестов. Время для создания снеговика из перекати-поля.
Купер посмотрел на меня, не понимая, почему мы вдруг остановились. Я шепотом попросил его подождать. Он склонил голову, а потом принялся обнюхивать соседский куст роз.
Туман наконец-то начал редеть. Мы находились через дорогу от дома Кэссиди, и я представлял, как она выходит на порог в пижаме, растрепанная со сна, и восторженно улыбается, увидев снеговика.
Я вытащил мобильный и набрал ее номер. Подождал три гудка. Четыре.
Затем сонный голос пробормотал:
– Алло.
– Выйди из дома, – сказал я.
– Эзра, это ты?
– Если через пять минут ты не будешь стоять на газоне перед своим домом, я буду трезвонить в твою дверь, пока ты не откроешь.
– Ты же это не серьезно? – возмутилась она.
– Я позвоню, – пригрозил я. – Выходи. У тебя пять минут.
И нажал отбой.
– Прячемся, – велел я Куперу, но он не собирался меня слушать. Пес странно себя вел: навострил уши, весь подобрался, вздыбил шерсть на загривке. – Идем, Купер, – потянул я за поводок. – Ты нас выдаешь.
В конце концов мне удалось уговорить его пересечь улицу и спрятаться за машиной. Очень вовремя. В этот момент из дома вышла Кэссиди и спустилась по ступенькам.
