Форд Мэдокс Форд
Конец парада. Каждому свое
Золотая классика XX века, «Конец парада» Форда Мэдокса Форда (вернее, его первая часть - «Каждому свое», впервые, наконец, опубликованная на русском) - книга, к которой необходимо подготовиться заранее, и к которой в то же время решительно невозможно быть готовым. Всё, начиная с места и времени ее действия и заканчивая одноименным сериалом с Бенедиктом Камбербетчем в главной роли, настраивает читателя на еще один классический английский роман из аристократической жизни в духе Ивлина Во или на худой конец Нэнси Митфорд. Но в действительности «Конец парада» -всё, что угодно, только не это: текст Форда - модернистский, напряженный и рваный, деконструирующий само понятие романа, и при всём том парадоксальным образом лежащий в русле - если не в сердце - английской романной традиции.
Главный герой «Конца парада» Кристофер Титженс - самая светлая голова в королевстве, невероятного масштаба интеллектуал, начисто при этом лишенный карьерных амбиций. Он служит в ведомстве статистики, он неуклюж, замкнут, богат и не постижим для окружающих, а еще он очень несчастлив в браке: жена Титженса, красивая и дерзкая Сильвия, ему изменяет, но, будучи католичкой, категорически противится разводу. Сильвия стремится всеми способами измучить и по возможности морально уничтожить мужа, обретая в своей горячей и изобретательной ненависти к нему странное подобие любви. Однажды во время игры в гольф Титженс знакомится с Валентайн Уонноп - суфражисткой, спортсменкой и сорви-головой. Их тянет друг к другу, но рыцарственный нрав Титженса исключает возможность банального адюльтера. А потом начинается Первая мировая и герой уходит на фронт...
Впрочем, не стоит особенно полагаться на этот линейный пересказ. Роман Форда больше всего напоминает кружево, но не столько тонкостью и изяществом плетения, сколько тем, что пустоты в нем не менее важны, чем прописанные фрагменты, а последовательность петель порой не поддается привычной повествовательной логике. Так, между первой и второй частями зияет лакуна длиной в несколько лет, которую автор даже не пытается заполнить - просто начинает повествование заново с некоторой случайной на первый взгляд точки. Герои возникают и исчезают со сцены без всяких пояснений, их действия по большей части лишены психологических мотиваций, а эмоции описываются нарочито отстраненно - словно бы не «изнутри», а «снаружи». Эпизод знакомства Кристофера и Валентайн диковинным образом следует за эпизодом, в котором последствия этого знакомства обсуждаются в свете, отчего у читателя возникает ощущение зыбкого и немного пугающего абсурда.
Вообще, ощущение абсурда, размытой картинки, постоянного и довольно болезненного дискомфорта сопровождает весь процесс чтения. Узнав, что лучший друг главного героя Винсент Макмастер женился на своей возлюбленной, мы задаемся вопросом - куда же успел подеваться ее муж, ведь буквально только что она была замужем за полубезумным священником? Когда в начале второй части Сильвия вываливает на голову Титженса тарелку с отбивными, покрывая масляными пятнами его военную форму, нам остается только гадать, что же на самом деле сподвигло ее на этот аффектированный жест На протяжении всего романа нам придется остро переживать собственную читательскую некомпетентность и несостоятельность - об этом же наверняка шла речь выше, мы просто были невнимательны, что-то пропустили, чего-то недопоняли... Смысловые и эмоциональные пустоты, намеренно оставленные Фордом, подобно пропущенным строфам в «Евгении Онегине», распирают роман изнутри, создавая - при прозрачной простоте языка и относительной компактности текста - иллюзию очень большой и очень многослойной книги, требующей максимально внимательного, возможно, многократного прочтения.
Однако фрагментарность и суховатая сдержанность работают не только на эффект «внутри больше, чем снаружи»: они также наполняют «Конец парада» колоссальным внутренним напряжением, почти не прорывающимся наружу, но жарким огнем полыхающим внутри. Каждый поступок в отсутствие авторских комментариев наливается особым смыслом, каждый взгляд или слово приобретают новый вес и значимость. Именно эта способность скупыми и минималистичными изобразительными средствами добиваться выдающегося эмоционального воздействия, явленная Фордом Мэдоксом Фордом во всем великолепии в далеком 1924 году (именно тогда вышло первое издание романа), и позволяет говорить о нем как об одном из важнейших писателей XX века, во многом предопределившем развитие английской литературы на следующие сто лет.
Джозеф Конрад
Личное дело
Джозеф Конрад - английский классик, в России известный разочаровывающе фрагментарно: значительная часть его прозы на русский либо не переводилась совсем, либо переводилась очень давно и в специфической советской манере, предполагавшей максимальное приглаживание, «улучшение» текста оригинала. Книга, подготовленная мастерской литературного перевода Дмитрия Симановского, решает обе эти проблемы - по крайней мере, отчасти. Во-первых, выбранный участниками проекта переводческий регистр куда ближе к шероховатому, скупому на эпитеты модернистскому стилю Конрада. А во-вторых, в эту книгу вошли тексты, никогда прежде не издававшиеся на русском, и главное - развернутое автобиографическое эссе «Личное дело», самое подробное высказывание Конрада о самом себе.
Один из важнейших английских писателей рубежа XIX-XX веков, предтеча модернизма, выдающийся стилист и человек, сумевший превратить жанр морских приключений в прозу самой высокой пробы, при рождении носил фамилию Корженевский, был российским подданным и происходил из старинной шляхетской семьи. Неукротимая (и весьма неожиданная в польском дворянине) страсть к морю увлекла юного Теодора Юзефа Конрада из-под опеки родных во Францию, к никогда прежде не виданному им морю, а столь же неодолимая тяга к совершенству привела его в Британский торговый флот -вершину тогдашней судоходной иерархии. Сказав свои первые слова на английском в девятнадцать лет, в тридцать шесть он опубликовал в Англии первый роман, после чего покинул капитанский мостик ради по-настоящему звездной литературной карьеры. Именно Джозефу Конраду (под этим псевдонимом он вошел в анналы мировой литературы) было суждено стать первым англичанином на обложке американского журнала Time, каждая его книга вызывала бурю полемики, а высокомерный Редьярд Киплинг называл его - иностранца, до конца жизни говорившего с чудовищным славянским акцентом, - «первым среди нас».
Однако если вы надеетесь найти в «Личном деле» подробное и связное изложение удивительной судьбы писателя, то надеетесь вы напрасно: этот 150-страничный текст написан не как каноническое жизнеописание, но скорее по методу свободных ассоциаций. Начиная говорить о своих непростых и эмоционально наполненных отношениях с чужим языком («Если бы я не писал на английском, я не писал бы вовсе»), Конрад незаметно соскальзывает в историю своей семьи, а после фокусируется на удивительной биографии двоюродного деда - бывшего офицера наполеоновской Великой армии. Фигуры отца - борца за независимость Польши, и рано умершей матери остаются почти призрачными, безликими, зато чудаковатый европеец, встреченный автором на Борнео и ставший прототипом героя его первого романа «Причуда Олмейера», выписан максимально подробно и выпукло. Стартовав с рассказа о соседке, бесцеремонно вторгшейся в писательскую келью и едва не погубившей плоды трехлетних трудов, повествование перетекает к осмыслению профессии критика (эта тема, похоже, волнует писателя особо - он возвращается к ней неоднократно), а дальше и вовсе делает неожиданный финт и устремляется к биографии любимого пса, подаренного его сыну старым эксцентричным другом...
