Вторая часть - «Дурдом» - объединяет истории безумия, иногда автономные, а иногда связанные с историями сиротства (так, например, именно здесь мы узнаём, что за таблетки принимает Алиса). Заключительная -«Конечная» - рассказы о смерти, в которых многие сюжеты из первых двух частей находят свое завершение или, напротив, обретают завязку: так, мы узнаем, от чего умерла мама девочки Даши и что же случилось с родителями мальчика в лохмотьях.
Впрочем, разделение на части в «Открывается внутрь» условно - как и любая попытка расчленить неоднородную, текучую и избегающую однозначных оценок ткань бытия. И именно эта цельность, эта высокая и трагическая безоценочность, эта удивительная способность показывать экзистенциальный ужас, не впадая при этом ни в сентиментальность, ни в отчаяние, составляет, пожалуй, главное достоинство блестящего - без всяких преувеличений - сборника Ксении Букши. Словом, если кто-то сегодня и может претендовать на звание русской Элис Манро, то это, бесспорно, она. Если же вспомнить, что Манро называют «Чеховым наших дней», то дальнейшая параллель простраивается сама собой.
Наталия Мещанинова
Рассказы
Тоненькая (126 страниц) дебютная книжечка Наталии Мещаниновой, бесхитростно озаглавленная «Рассказы» и выпущенная издательством «Сеанс» в количестве 1000 экземпляров, - из тех редких сокровищ, которые с лихвой окупают все тяготы работы книжного обозревателя. Пронзительная и литая, как пуля, она работает по модели «Маленькой жизни» Ханьи Янагихары - только «Маленькой жизни» компактной (от чего, возможно, еще более обжигающей), простой, ироничной и узнаваемой до детских припухших желез.
Берем выдуманного Янагихарой мальчика Джуда и меняем его на девочку Наташу, на место монаха-педофила брата Луки подставляем отчима-насильника дядю Сашу, а действие переносим из безликих американских мотелей в тесный неблагополучный городок российского юга - и получаем рассказы (а на самом деле автобиографическую повесть) Наталии Мещаниновой. Жгучая ненависть к себе («я позволила это делать со мной, значит, я и виновата») и саморазрушение как единственное лекарство от нее. Ежедневная унизительная необходимость выбирать, чего ты хочешь больше -ужинать или чтобы тебя не лапали, а еще абсурдная привязанность к предательнице-матери, и иссушающий страх за нее (у матери больное сердце, ее нельзя огорчать). Обманчивое отсутствие эмоций, становящихся в этом мире непозволительной роскошью. Ужас перед районными хулиганами, и обыденная повседневная жестокость, почти неотличимая от любви, и «лозина» в качестве главного средства воспитания, и шитая-перезашитая ватная входная дверь, многократно порезанная ножичками, и страшная лесополоса, где вечерами творится такое, что лучше даже не смотреть в ту сторону... Срываясь то в крик, то в стёб, то почти в стихи, Мещанинова пишет текст непристойно личный, страшный, как романы Стивена Кинга, и в то же время отточенный, как трагедии Расина.
Сравнение с драмой в данном случае неслучайно: Наталья Мещанинова не новичок в этом жанре - известность ей принес сценарий к фильму Бориса Хлебникова «Аритмия». Однако теперь ее имя определенно стоит выучить и тем, кто предпочитает книги кинематографу - не всякий год в русской словесности раздается голос такой чистоты и силы.
Евгений Водолазкин
Брисбен
О новом романе Евгения Водолазкина необходимо сразу сообщить главное: он опять не похож на все предыдущие тексты писателя. В нем нет ни многослойного игрового филологизма «Соловьева и Ларионова», ни прекрасной средневековой атмосферы «Лавра», ни суховатой и концептуальной сюжетности «Авиатора». Вероятно, правильнее всего будет сказать, что, в отличие от предыдущих книг писателя, «Брисбен» написан в первую очередь ради самого текста и его мелодического звучания.
Главный герой романа, Глеб Яновский - музыкант, профессиональный гитарист, однако его роль в романе отчасти служебная. В некотором смысле его можно уподобить медиатору - посреднику между рукой и звуком: сам Глеб и его профессия нужны Водолазкину главным образом для того, чтобы извлечь из слова музыку, а роман превратить в классическую двухголосную фугу.
В соответствии с законами сольфеджио повествование в «Брисбене» распадается на два больших рукава - два голоса, звучащих попеременно (неслучайно прежде, чем всерьез заняться музыкой, герой «Брисбена» учится на филолога, и тема его диплома - полифония по Бахтину). Первый голос рассказывает - или, если угодно, поет - о 2012-2014 годах, когда Глебу Яновскому, международной суперзвезде в зените славы, диагностируют болезнь Паркинсона. Голос номер два описывает более длительный период -с 1971 года, когда Глеб впервые взял в руки инструмент (поначалу еще не гитару даже, но украинскую четырехструнную домру), и до 1990-го, когда к нему, уже гитаристу, приходит первый большой успех.
Главы, относящиеся к детству и юности героя, написаны от третьего лица, в главах же современных на смену прохладному «он» приходит жгучее «я», а лирически-отстраненная интонация сменяется трагически-напряженной. Однако в целом оба голоса звучат в унисон: они переплетаются, дополняют друг друга и, перебрасываясь параллелями и аллюзиями, совокупно выводят единую тему. Пересказать эту тему словами едва ли возможно (вопрос «о чем эта музыка?», понятное дело, вообще не имеет смысла), однако ключевые понятия, по которым, как по вешкам, выстраивается мелодический рисунок романа, восстанавливаются без труда: музыка, любовь, смерть, вера, бессмертие.
Впрочем, наличие в романе единой сквозной музыкальной темы не означает автоматически отсутствия сюжета - вернее, нескольких сопряженных между собой сюжетов.
Глеб, сын украинца и русской, растет в Киеве, учится в украинской школе, и, соответственно, права на него в равной мере предъявляют две культуры -отцовская и материнская, между которыми он упорно отказывается проводить границу. Его равно безупречные украинский и русский языки позволяют ему -хотя и не без труда - раз за разом отказываться от выбора, так что при желании биографию Глеба можно прочесть как историю единства двух противоборствующих начал.
Можно увидеть в ней и историю любви: череда платонических и не вполне платонических влюбленностей приводит Глеба к встрече с любовью всей его жизни - с немкой Катей, Катариной, на которой он женится в двадцать лет, еще в университете. Однако основанный на глубоком взаимном чувстве брак оказывается бесплодным - Катя мечтает о детях, но не может их иметь, и в их с Глебом отношениях начинает звучать мотив Иакова, Лии и Рахили (он же, кстати, звучит и в другом эпизоде - отец Глеба, неудачливый музыкант Федор, сравнивает с Лией домру, на которой мальчик должен выучиться играть прежде, чем заслужит право взять в руки гитару-Рахиль). Катя мечтает, чтобы ребенка от Глеба родила другая женщина - например, ее собственная сестра, и ради этого она готова терпеть измену мужа, на которую сам он, напротив, готов не вполне...
В юности обретенная вера в бога становится для героя способом выбраться из депрессии, в которую он погружается в пятнадцать лет, после разрыва со своей первой любовью, своенравной виолончелисткой Анной. Дочь этой самой Анны, неизлечимо больная и музыкально одаренная девочка Вера, возникает в жизни Глеба в самый темный час для того, чтобы хотя бы ненадолго подарить им с Катей новую надежду.
