Книга Дмитрия Захарова вышла в серии «Актуальный роман» и, в общем, вполне соответствует этому несколько расплывчатому определению. В ней есть и вполне явные отсылки к самой жгучей современности, и узнаваемые типажи, и убийственно язвительные зарисовки с натуры (автор сам много лет проработал в государственном пиаре и, очевидно, хорошо знает, о чем говорит). Так, сцена «общественных слушаний» в рамках предвыборной кампании городского чиновника, решившего на старости лет взять нотой выше и перебраться в Государственную Думу, выглядит одновременно гомерически смешной и неприятно правдоподобной. Более того, в «Средней Эдде» есть и субстанция, пожалуй, даже более важная, чем мелкие фактологические сближения и намеки - в каждой строчке там чувствуется любовно засахаренный дух времени со всеми его характерными словечками и оборотами, с разлитым в воздухе недобрым электричеством, веселой вседозволенностью и вместе с тем предчувствием неумолимо надвигающейся бури.
А вот чего «Эдде» определенно недостает, так это романного простора и воздуха. На 350 убористых страницах Захаров ухитрился расположить такое количество интриг, персонажей и событий (даже шаманскому трипу в Камбоджу и протестной акции на Саяно-Шушенской ГЭС там находится место), что в какой-то момент все они неизбежно начинают путаться, толкаться и мешать друг другу. Великолепно придуманные колоритные герои мелькают в одном-двух эпизодах для того, чтобы самым разочаровывающим образом кануть в Лету. Заманчивые повествовательные линии сводятся к скомканной скороговорке, а то и вовсе синопсису. Мощные сюжетные твисты продаются задешево, без должной подготовки и надлежащего оформления - так, что при малейшей утрате концентрации их можно запросто пропустить. Словом, хотя формально все концы сходятся с концами, и ни одна значимая деталь не оказывается совсем уж лишней, читателю постоянно приходится прилагать сверхусилия для того, чтобы просто удержать в голове картину происходящего, не заблудиться в толпе второ- и третьестепенных персонажей и самостоятельно достроить проговоренное между делом или непроговоренное вовсе.
Очевидно, большая часть этих проблем могла бы быть успешно решена посредством простого увеличения объема, разворачивания (чтоб не сказать разархивирования) заключенного в «Средней Эдде» потенциала. Чуть более детальная прорисовка героев и их мотиваций, чуть менее рваная, пунктирная структура, возможно, лишили бы роман Захарова присущей ему сейчас потрескивающей энергетики, зато сделали бы куда более объемным (во всех смыслах слова), глубоким и - чего греха таить - комфортным для читателя. Статистика англоязычного книжного рынка показывает, что в последние годы средняя длина романа неуклонно растет - и это парадоксальным образом не оказывает негативного влияния на продажи. Привыкший к сериальной культуре потребитель, в принципе, не прочь получить за свои деньги немного больше букв. Однако российские авторы, за редким исключением, словно бы экономят на бумаге, пытаясь любой ценой «упаковаться» в минимальный объем и принуждая тем самым читателя к изнурительному и избыточному сотворчеству.
С другой стороны - и не признать это будет несправедливо - если роман, как в случае со «Средней Эддой» Дмитрия Захарова, вызывает ощущение, что он слишком короток и хотелось бы еще, - то, пожалуй, это говорит о нем скорее хорошо, чем плохо.
Антон Понизовский
Принц Инкогнито
Первая книга Антона Понизовского «Обращение в слух» выглядела следующим образом: много-много отличного журналистского вербатима (для романа автор записал на Москворецком рынке в Москве несколько десятков интервью со случайными прохожими) и немного литературной «обкладки» - не то, чтобы вовсе плохой, но несколько необязательной. Нынешняя его книга -это уже стопроцентная литература, без всякой журналистики, хотя рассказывают что, собирая материал для «Принца Инкогнито» Понизовский несколько месяцев проработал санитаром в психиатрической больнице.
Сделано это было не напрасно: все сцены в душном и тесном дурдоме города Подволоцк пронизаны душераздирающим реализмом, от которого хочется одновременно плакать и открыть окно пошире - лишь бы не чувствовать этой безнадежной больничной вони. Впрочем, главный предмет романа - вовсе не ужасы жизни душевнобольных: крикливого Кардинала, безмолвного слоноподобного Гаси, обманчиво нормального Вили и других. Основу сюжета составляет диковинная пародия на детективное расследование. Медбрат Дживан Грантович Лусинян, недоучившийся врач, выходец из Нагорного Карабаха и красавец-мужчина, волею злой судьбы на долгие годы застрявший в плоском и уродливом Подволоцке, должен изобличить злоумышленника из среды «мизераблей» (так он предпочитает именовать пациентов), раз за разом устраивающего поджоги в психбольнице. Пожар грозит гибелью всем обитателям «дурки», поэтому Дживану необходимо найти поджигателя и отправить его в страшное Колываново - деревенский филиал подволоцкой психушки, где, по слухам, самые стойкие больные способны продержаться не более пары месяцев.
Однако внутрь этой истории вложена еще одна - куда более поэтичная и романтическая. Линейный корабль русского флота «Цесаревич» несется к берегам Сицилии, а на его борту инкогнито приближается к месту своей коронации молодой принц - законный наследник испанской короны, в результате интриг временно лишенный престола... Испанский принц хорош собой, владеет приемами всех мыслимых единоборств и искушен в тайных практиках, однако для того, чтобы обойти все ловушки и вернуть себе отеческий венец, ему необходима помощь простого русского матроса...
Две эти истории понемногу начнут переплетаться, прорастать друг в друга, грань между ними поплывет и размоется, и вот уже два главных вопроса романа - во-первых, кому же мерещится вся эта конспирологическая галиматья с принцами и кораблями, и во-вторых, кто все-таки поджег подоконник в палате, - сольются воедино. Понизовский ловко разыгрывает детектив, заставляя нас подозревать всех персонажей поочередно, однако параллельно с этим где-то на периферии читательского зрения он проделывает трюк еще более искусный - смешивает безумие с нормой, а бред с реальностью, демонстрируя тем самым их условность и относительность. Рациональность в «Принце Инкогнито» понемногу начинает жить по законам галлюциноза, а тот, в свою очередь, оказывается надежно укоренен в трезвой -ну, более или менее - прагматике. Всё казавшееся надежным и основательным распадается, а зыбкое марево чужого бреда, напротив того, сгущается, обретает плоть и наливается тяжестью, чтобы разрешиться в конце громоподобным взрывом - тем более эффектным, что не вполне понятно, где именно он происходит: в подволоцкой психушке или в голове у героев.
Фигль-Мигль
Эта страна
Роман петербургской писательницы, укрывшейся под манерным псевдонимом Фигль-Мигль, очень здорово - по-филологичному изящно, но при этом энергично и остроумно - написан. А еще в нем любопытная основная идея - не вовсе оригинальная (на эту же тему есть роман у Владимира Шарова, да и «Авиатор» Евгения Водолазкина примерно про то же самое), но не успевшая пока навязнуть в зубах. Начитавшись трудов философа Николая Федорова, президент России приказывает массово воскресить людей, погибших в годы сталинских репрессий, и решить тем самым все демографические проблемы страны. И, собственно, воскрешает (о том, как именно это происходит, автор милосердно умалчивает): буквально пара лет -и вот уже современная Россия наводнена миллионами выходцев из иного - как выясняется, радикально иного - мира. Однако к чему никто оказывается не готов, так это к тому, что вместе с бренными телами ожившие мертвецы потянут из своих богом забытых могил страсти, вражду, дрязги и интриги ушедшей эпохи. Мгновенно освоив технические новшества вроде сотовой связи или автоматической коробки передач, во всём прочем воскрешенные покойники трагически не способны вписаться в сегодняшний уклад. Наши современники для них в лучшем случае скучные чужаки, а в худшем -предатели и могильщики всего, ради чего сами они некогда убивали и умирали. Коренные уроженцы XXI века тоже не торопятся сближаться с новообретенными согражданами, разумно опасаясь их старомодной и непостижимой пассионарности.
