И всё же, несмотря ни на что, в «Узкой дороге» есть некоторый потаенный внутренний свет, который если не полностью компенсирует все недостатки романа, то во всяком случае делает его чтение осмысленным и даже полезным. Свет этот концентрируется вокруг одной-единственной темы - опыта переживания военной травмы. И Дорриго со товарищи, и отвратительный майор Накамура (тот самый инженер-садист-наркоман) при всей формальной послевоенной успешности оказываются трагически неспособны по-настоящему адаптироваться к мирной жизни. Внутри у каждого человека, прошедшего «ту самую дорогу» (не так важно, в каком качестве), остается незримая и неизлечимая язва: никакой иной опыт, никакие тихие семейные радости, никакой секс или профессиональный успех близко не лежат по остроте эмоционального накала ко всему, пережитому ими в годы войны. Невыразимые муки и невыразимые же восторги выжгли в душах уцелевших ослепительнобелую полосу отчуждения, наперед, до конца жизни, обесценив все последующие радости и печали. Именно об этой тайной, редко обсуждаемой стороне военной травмы, о завороженности собственным прошлым, о его фактическом обожествлении, о подспудном и неосознанном желании вернуться туда, где каждое твое движение или слово имело вес и смысл, и рассказывает Флэнаган в первую очередь. И если для того, чтобы проговорить все эти важные вещи вслух, ему требуются бесконечные сюжетные петли, стилистические штампы, постколониальная рефлексия и комически-неловкий секс - ну, что ж, наверное, лучше так, чем совсем никак.
Микаель Ниеми
Сварить медведя
Если отвлечься от романтики первооткрывательства и преодоления, север - место, в общем, непривлекательное и плохо приспособленное для жизни. Холод, темнота, однообразный ландшафт неплодородная почва (а значит вечная угроза голода), скудная растительность, беспросветная скука (и ее верные спутники - депрессия, помешательство, пьянство), а где-то по соседству, темной тенью - чуждые, непонятные и потому пугающие коренные народы севера с их полуколдовскими практиками выживания...
Всё вместе это ставит любого художника, в той или иной форме обращающегося к северной теме, перед непростым выбором. Можно отретушировать картинку таким образом, чтобы северное сияние, цветущая тундра и взаимовыручка суровых немногословных людей оказались по центру, а нефотогеничное болото и пьяные поселяне - на заднем плане, в расфокусе. Можно же кадрировать чуть иначе и выступить в почтенном жанре нуарной нордической страшилки со всеми ее непременными атрибутами вроде отмороженных конечностей, назойливого гнуса, тотального алкоголизма и прогоркшей простокваши в качестве праздничного лакомства.
Шведский писатель Микаель Ниеми, уроженец приполярной Пайалы, уникален тем, что одинаково хорошо уклоняется от обоих проторенных путей -или, вернее сказать, следует сразу обоими. В его интерпретации шведско-финский север выглядит вполне реалистично (то есть сумрачно, неуютно и жутковато), но при всем том только что не светится от бесконечной, всепонимающей и всепринимающей авторской любви к этой бедной земле и ее грубоватым обитателям.
В отличие от предыдущей (и единственной на сегодня) переведенной на русский книги Ниеми «Популярная музыка из Виттулы»: время действия которой не так далеко отстоит от наших дней, «Сварить медведя» -полноценный исторический роман, действие которого разворачивается в пятидесятые годы XIX века. Главный герой, саамский мальчик-сирота по имени Юсси воспитывается в усадьбе Пайалского проста (так в Швеции называют настоятеля прихода) Лассе Леви Лестадиуса - исторической личности, увлеченного ботаника и неутомимого борца за возврат к «живой вере» и отказ от гибельного для северян пьянства. Вместе с учителем Юсси придется стать участником настоящего детективного расследования (в приполярных краях обосновался серийный убийца, насилующий и убивающий юных девушек), а позже, уже в одиночку, чудом избежать гибели, завоевать любовь и найти свое подлинное призвание.
Самый простой и прямолинейный способ прочесть «Сварить медведя» -это увидеть в нем классический скандинавский триллер-нуар в ретро-антураже. Для этого в романе Ниеми в самом деле есть почти всё необходимое: и несколько кровавых преступлений, и коварный убийца (заблаговременно, как и предписывается правилами жанра, предъявленный читателю), и кропотливый сбор улик, и даже архетипическая пара «умный сыщик - наивный помощник» (прост Лестадиус и Юсси словно бы намеренно пародируют все аналогичные пары - от Шерлока Холмса и доктора Ватсона до Вильгельма Баскервильского и Адсона из «Имени Розы» Умберто Эко).
Однако подобное прочтение будет заведомо неточным и фрагментарным. Более того, если смотреть на «Сварить медведя» как на очередной образец жанровой прозы, в нем немедленно обнаружатся избыточности, недостаточности и вопиющие нарушения повествовательной логики. Так, в отличие от не знающего колебаний и не допускающего ошибок сыщика из классического детектива, прост Лестадиус, по сути дела, блуждает в потемках, поминутно оступаясь, приходя к ложным выводам и подвергая совершенно не нужной опасности собственную жизнь. С неимоверным трудом собранные им доказательства (в том числе такие экзотические для 1851 года, как отпечатки пальцев или случайно запечатлевший убийцу дагерротип) оказываются непонятными, а потому и неубедительными для его темных прихожан. Долгожданное изобличение и наказание преступника происходит совсем не так, как ожидает читатель. И, что, пожалуй, хуже всего, у верного Юсси, которому традиция отводит роль беспристрастного хрониста, в этой кровавой истории обнаруживается собственный интерес, что делает его рассказчиком весьма и весьма ненадежным...
Однако у Ниеми все эти отступления от детективного канона вовсе не выглядят слабостями или недостатками - скорее наоборот, они добавляют его роману тепла, достоверности и обаяния. Детектив - жанр по своей природе искусственный, в то время как «Сварить медведя» - книга максимально естественная, природная, предельно чуждая любым наперед заданным ожиданиям и рыночным стандартам.
По сути дела, подобно многим другим современным авторам в диапазоне от Кейт Аткинсон до нашей Яны Вагнер, Микаель Ниеми использует детективную фабулу как оболочку, которую наполняет содержанием по собственному вкусу. И в этом качестве в дело у него идут и элементы романа воспитания (по ходу повествования Юсси превращается из мальчишки-приемыша во взрослого мужчину, готового взять на себя ответственность за себя и близких), и драма преодоления инаковости, и история духовного поиска и борьбы с самим собой (именно она, а вовсе не охота на маньяка, в первую очередь занимает проста Лестадиуса), и вдохновенная ода чтению как средству одновременно спасения от реальности и ее же преобразования к лучшему... Но главным компонентом, ключевым элементом несущей конструкции в «Сварить медведя», как уже было сказано выше, является любовь автора к северу как географическому пространству и образу жизни - любовь умная, наблюдательная, не лишенная иронии и печали, но при этом безусловная и потому оставляющая надежду даже самым пропащим на первый взгляд героям и согревающая читателя.
Читая Микаеля Ниеми, периодически ловишь себя на узнавании: и этнографические реалии, и нравы, и пейзажи, и быт кажутся удивительно сходными с российскими. Однако подобное отношение к ним со стороны автора в русской литературе сегодня, увы, непредставимо: трезвость оценки у нас редко сочетается с любовью, а понимание - с принятием. В современной шведской литературе многое может вызывать зависть, но вот этой присущей Ниеми (и, к слову сказать, не ему одному) спокойной и уверенной любви к родным местам, без надрывной их идеализации или утомительного разоблачения, российской актуальной словесности, пожалуй, не хватает особо.
