Убийство Командора
Если вы относитесь к числу нередких у нас недоброжелателей японского классика Харуки Мураками, то «Убийство Командора» вы можете смело пропустить: ничего радикально отличного от прежних романов писателя (а. следовательно, способного поколебать ваши мнения) в нем нет. Если же вы принадлежите к не менее внушительной армии его поклонников, вам, вероятно, будет приятно узнать, что «Убийство Командора» - вещь образцово узнаваемая, буквально эмблематическая, идеально соответствующая всем ожиданиям, а местами (вероятно, в силу циклопического объема - более 800 страниц) их щедро превосходящая.
Брошенный любимой женой герой-рассказчик, безымянный художник-портретист, переезжает в уединенный домик на горе. Домик этот принадлежит его другу и однокашнику, а прежде в нем жил отец нынешнего владельца -знаменитый художник, работавший в традиционном японском стиле «нихонга». После неторопливой и обстоятельной раскачки, занимающей более 200 страниц, в жизни героя почти синхронно происходят два важных события: во-первых, на чердаке он находит тщательно упакованную картину прежнего хозяина, на которой тот запечатлел сцену убийства Командора Дон Жуаном. А во-вторых, пристальный и, похоже, не вполне бескорыстный интерес к герою начинает проявлять сосед, живущий на соседнем холме, - эксцентричный богач с белоснежной шевелюрой.
С этой точки темп повествования резко ускоряется. На мистические загадки (разобрав древнюю каменную пирамиду возле своего дома и вскрыв расположенный под ней склеп, герой впускает в мир нечто непостижимое, темное и опасное) наслаиваются загадки из далекого прошлого. Так, прежде, чем перейти к традиционной японской живописи, бывший хозяин домика на горе работал в европейском стиле и прямо перед войной стажировался в Вене: однако позже поменял не только свою художественную манеру, но и образ жизни. Из дерзкого бонвивана он в одночасье превратился в угрюмого отшельника, и ключ к этой метаморфозе, похоже, скрыт в странной картине, найденной на чердаке. Понемногу в общую мелодию вплетается мотив душещипательной семейной драмы (седовласый сосед подозревает, что проживающая неподалеку девочка - на самом деле его дочь), затем звучит тема триллера (девочка исчезает при странных обстоятельствах), а под самый конец герою придется провалиться в другой мир, где претерпеть испытание в лучших традициях не то Нила Геймана, не то Льюиса Кэрролла.
Если «Убийство Командора» - не первый роман Харуки Мураками в вашей жизни, то вы, несомненно, знаете, что ожидать от писателя успешного разрешения всех сюжетных коллизий неосмотрительно. Некоторые узелки развяжутся, некоторые (на самом деле, большая часть) - нет, самые многообещающие линии просто растворятся в тумане недосказанности, а завершающее роман мистическое странствие героя окажется не мощным финальным стаккато, но пустышкой - по сути дела, декоративной обманкой. Словом, аморфное, написанное словно бы без всякой структуры и предварительного плана «Убийство Командора» более всего похоже на пятно Роршаха, предполагающее, скажем деликатно, активное читательское сотворчество.
Однако - и это обстоятельство можно объяснить исключительно особым (и, как мы знаем, далеко не универсальным) обаянием Харуки Мураками -вопреки всему вышеперечисленному роман не кажется ни затянутым, ни рыхлым, ни разочаровывающим. Непростительные огрехи вроде бесконечной экспозиции и проваленной концовки в случае Мураками вовсе не производят впечатления досадных недочетов. В отличие от других интересных, но несовершенных книг, где недостатки балансируются достоинствами, в «Убийстве Командора» между первыми и вторыми фактически отсутствует граница. Длинноты, пустоты, сюжетные петли и самоповторы (внимательный читатель наверняка найдет в «Убийстве Командора» многочисленные отсылки и к «Хроникам заводной птицы», и к «Бесцветному Цкуру Тадзаки», и к знаменитой «Охоте на овец») - это именно то, за что поклонники Мураками любят своего кумира, не просто прощая ему отступления от любых жанровых канонов, но попросту их не замечая. И это в очередной раз заставляет задуматься об исключительной роли большого и самобытного писательского дарования, делающего допустимым и даже привлекательным то, что никогда бы не сошло с рук крепкому ремесленнику.
Лусия Берлин
Руководство для домработниц
Американка Лусия Берлин родилась в 1936 году в семье горного инженера и умерла в свой шестьдесят восьмой день рождения, сжимая в руках одну из любимых книг. Она жила в Калифорнии, Колорадо, в Чили и на Аляске, была красавицей, алкоголичкой и горбуньей, преподавала испанский в школе и убиралась в чужих домах, работала медсестрой в неотложке и оператором колл-центра, ютилась в трейлере, трижды выходила замуж и родила четырех сыновей. А еще Лусия Берлин писала рассказы - всего семьдесят шесть штук, которые время от времени публиковались, но так и не принесли своей создательнице ни славы, ни денег. Однако в 2015 году прозе Берлин было суждено повторить судьбу «Стоунера» Джона Уильямса: составленный популярным прозаиком и критиком Стивеном Эмерсоном сборник «Руководство для домработниц», в который вошла примерно половина всех текстов писательницы, стал бестселлером New York Times и вообще одной из самых обсуждаемых книг в англоязычном мире.
То обстоятельство, что при жизни Берлин - в шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы - ее рассказы не пользовались спросом, пожалуй, не вызывает особого удивления. Жизнь, мастерски, с едва ли не болезненной точностью в них отлитая, способна зачаровывать только с определенной дистанции - то есть не раньше, чем она бесповоротно закончится. Точно так же не удивляют и сегодняшние восторги, потому что единственная метафора, которая приходит на ум при попытке описать прозу Лусии Берлин, - это идеальной чистоты бриллиант сложной огранки, отблескивающий сразу множеством мелких граней.
Вообще, граненая дробность, странная, ни на что не похожая фасетчатость авторского взгляда, одновременно поддерживающая автономию каждого рассказа и вместе с тем обеспечивающая всему сборнику смысловое единство, - чуть ли не главная характеристика «Руководства для домработниц». Все вместе тексты Берлин рассказывают одну и ту же историю - историю жизни самой писательницы, но в каждом из них отражается какая-то одна из возможностей развития событий - вовсе не всегда реализованная в жизни. И из сочетания этой кинетической и потенциальной энергии, из сложения сбывшегося с несбывшимся рождается невероятный стереоскопический объем, полнота и насыщенность прозы Берлин, которую если с чем и можно сравнивать, то разве что с рассказами Реймонда Карвера или Элис Манро.
Девочка-горбунья из протестантской семьи ходит в католическую школу где-то на пыльном американском Юге. Та же девочка - или уже другая, но очень на нее похожая - помогает своему полубезумному дедушке-дантисту вырвать самому себе все зубы. Женщина ухаживает за впавшим в деменцию отцом, который снова видит дочь маленькой девочкой и заново переживает их совместные скитания по миру. Та же - или другая - женщина не туда опускает монетку в прачечной самообслуживания, и теперь ей не на что купить стирального порошка. Она же, недавно потерявшая мужа и тщательно маскирующая горе болтовней, едет в автобусе и раздает советы таким же, как она сама, домработницам. Молодая мать четырех сыновей - возможно, та же домработница или ее двойник - впервые попадает в «нарколожку» с приступом белой горячки. Выросшая девочка преподает испанский в монастырской школе. Вот она же, только несколькими годами раньше или позже, - думает сделать аборт, потому что у нее на руках маленький сын, а муж - подающий надежды скульптор - ее бросил. А вот она, только в другом ответвлении той же истории, - бездетная вдова-учительница, которая едет лечить душевные раны на мексиканское взморье...
