— А почему же использованная туалетная бумага на полу валяется? — поинтересовался кто-то из наследников.
— Потому что ее запрещается бросать в унитаз.
— Как это?
— А вот так. Будто может засорить канализацию, хотя это неправда, размеры труб позволяют ей пройти запросто. Причина в другом. Трудно объяснить, почему можно бросать в унитаз туалетную бумагу, а нельзя, например, ненужную обувь, консервные банки, тряпки, кости и прочие предметы. Проще запретить вообще что-либо бросать в унитаз, ибо народ сам не в состоянии различить, что бросать можно, а чего нельзя. Впрочем, то же самое в Болгарии. Там я поставила опыт: две недели бросала в унитаз туалетную бумагу, и ничего страшного не произошло.
— Я хотел бы поднять тост... — попытался прервать мою лекцию Януш.
Ничего у него не получилось. Правда, присутствующие автоматически подняли бокалы, но глаз от меня не отрывали. Заинтересовала их тема моей лекции. Наверняка нечасто такие читают на поминках. Окрыленная успехом, я стала развивать тему:
— А у нас разве не так? Как только чья-то дурья голова не в состоянии разрешить какой-либо проблемы, тут же издается строгий указ: «Запрещается!» Исходят из общего принципа, что народ — то же стадо баранов. В реке грязная вода, очистить не умеют-»Купаться запрещено!» Ведь баран может куда угодно забрести и утонет, значит, надо запретить вообще заходить в воду. Исполнительная власть внизу отличается таким же типом мышления, что и власти наверху. Или вот еще, я опять о русских. Зашла я как-то в археологический музей, там сразу у входа большая таблица, на ней указано, где, когда и что найдено из экспонатов музея. Очень хорошо сделана. Вошел парень, увидел таблицу, подошел к ней, включил, лампочки загорелись, он внимательно рассматривает, изучает. Тут как налетит на него сторожиха, толстая, в три обхвата, принялась кричать на посетителя, что в музее ничего трогать нельзя. Таблица была так и задумана, чтобы на ней зажигались огоньки, но это неважно. Главное — нельзя ни к чему прикасаться! Мало того, сторожиха помчалась и привела на подмогу ответственного искусствоведа музея, такую же огромную бабищу, и они уже вдвоем, как две гарпии, вцепились в бедного парня. Тот погасил таблицу и сбежал из музея. Я не стала бы ничего говорить, пусть русские распоряжаются у себя, как им нравится, но такие порядки и к нам перешли, а я не согласна!
— Предлагаю выпить за то, чтобы успех всегда сопутствовал тем из нас, кто успешно завершил все наследственные дела... — Януш пытался меня перекричать.
— Пан Бартоломей, пани Мария...
— Нет! — громко крикнула женщина, по всей вероятности пани Мария. — Как я вас понимаю! Долой влияние востока! За европейские туалеты!
Какая милая женщина! Ее призыв нашел живой отклик среди собравшихся. Я перестала быть центром внимания, у всех нашлось что сказать на затронутую тему. Мы с Янушем получили возможность поговорить о наших делах.
— Некого мне отправить во Вроцлав, — сказал он. — Да я там недолго пробуду, дня два. Выдержите вы два дня без меня?
— В крайнем случае проведем эти два дня с Иоанной за решеткой, — беззаботно отозвалась я.
— Может, обойдется без этого. Иоанна пока в безопасности, вряд ли кто доберется до квартиры тетки, а ты поезжай со мной.
И в самом деле, почему бы мне не поехать? В Варшаве все равно без него мне нечего делать.
— Хорошо, только мне надо позвонить Иоанне, чтобы не волновалась.
— Позвони, конечно, из квартиры тетки. А потом вернемся, и я попробую подключиться к вашей невероятной одиссее...
Свекровь позвонила из Кракова, чтобы меня успокоить, причем она была явно выпивши. Странно, ведь не на свадьбу она ехала, неужели теперь так напиваются на поминках? Два дня, сказала, перекантуйся в теткиной квартире, носа не высовывай, Два дня... Может, и в самом деле, срок небольшой, но ведь все зависит от того, когда и как.
Сначала я решила было послушаться старших, а потом меня стало что-то подзуживать. В конце концов, о моем «полонезе» никто не знает, если я не стану нарушать правил дорожного движения, никто не узнает. Езжу я обычно осторожно, разве что уж очень повезет. Да ладно, не повезет, тогда и стану расстраиваться, зачем же заранее?
На следующий день я отправилась в Виланов.
Надо где-то написать громадными буквами: УЧИТЕСЬ НА ОШИБКАХ! Люди, учитесь на ошибках! Не только своих, но и чужих. И прежде всего я, кретинка несчастная, должна усвоить это золотое правило. Если бы я следовала ему! Не запарковала бы машину в сторонке, не направилась бы к интересующему меня объекту пешком.
Я уже была шагах в двадцати от домика дежурного камеры хранения, когда из его домика вышел какой-то человек с сумкой Миколая в руках. Споткнувшись, я навалилась на заборчик у другого дома и застыла на месте. Сумку я опознала с первого же взгляда, человека опознать не могла. Наверное, никогда не видела. Был он высокого роста, очень худой, можно сказать тощий, волосы обычные, ни длинные, ни короткие. На шее болтался при ходьбе фотоаппарат. Больше мне нечего о нем сказать, потому что шел он ко мне в профиль, лица я не рассмотрела, да и профиль лишь на минуту мигнул. Матерь Божия!
Быстрым маршевым шагом мужчина удалялся в сторону, противоположную той, откуда я приближалась, вернее, перестала приближаться, замерев у забора. Очнувшись, я отвалилась от него и бросилась следом. И вот именно тогда оказалась в том же самом положении, что и преследующие меня бандиты три дня назад. Человек сел в свой «фиат» и уехал, а я, как дура, разинув рот, лишь смотрела ему вслед. Преследовать не могла, ведь имела глупость оставить машину в ста метрах. Теперь сумка Миколая пропала для меня навсегда!
Не стану перечислять, какими эпитетами я награждала себя, дуру безмозглую, кретинку безнадежную, идиотку несчастную. Что теперь делать? Сесть было не на что, и я незаметно для себя оказалась опять же возле чужого забора, на этот раз из деревянных крашеных досок. Оперевшись на них локтями, я закурила и принялась обдумывать сложившуюся ситуацию.
Этот тощий явно не был полицейским, факт. Тогда мафиози? Очень возможно. Но есть и еще один вариант. Я помнила, у Миколая был свой фотограф, хотя висящий на шее аппарат еще не означает, что его хозяин — профессиональный фотограф, но допустим. Фигура подходящая, высокий и тощий, раз, как-то очень давно, я его мельком видела у Миколая, Покойник питал к нему безграничное доверие, из чего можно заключить, что доверия фотограф не заслуживал, слишком уж поразительный, можно сказать, выдающийся антиталант проявлял Миколай в оценке людей. Хотя... нет правил без исключения, может, как раз в данном случае Миколай не ошибался. Да и был ли это тот самый фотограф? Если и был, зачем ему сумка Миколая? Возможно, действительно пользовался полным доверием Миколая, был им втянут в аферу по производству фальшивых купюр и теперь выполнял поручение покойника, данное им, когда последний покойником еще не был?
Я стала припоминать, что мне было известно о придворном фотографе Миколая. Молодой, талантливый, Миколай когда-то спас ему жизнь, по крайней мере, так мне говорил, мог и соврать за здорово живешь, ему это раз плюнуть. Итак, молодой талантливый парень, работал на Миколая, тот доверял ему полностью. Раз я этого худого парня видела, причем видела лицо, может, и узнаю теперь, если на лицо посмотрю. Этот сегодняшний с одинаковой дозой вероятности мог быть тем художником и мог им не быть. Конструктивный вывод из моих размышлений, ничего не скажешь.
