И так далее, а также измена назло с последующим развалом семьи.
Возможный финал (см. сериал по первому каналу, а также пьесы Арбузова, Ибсена и разных других писателей):
домохозяйке уехать на Север, там стать врачом и спасти кого-нибудь или всех;
кукольный дом должен быть разрушен…
«графиня изменившимся лицом бежит пруду».
Никуда мы не пошли, потому что футбол, потом баскетбол, потом теннис, опять футбол…
К вечеру я как будто листок из тетрадки в клеточку. Каждая клеточка заполнена – ужин Андрюшечке, ужин зверям, ванну Андрюшечке, ужин Андрею, прогулка с Львом Евгеньичем, вечерний звонок Алёне, Ольге…
Футбол знаете, когда закончился? Я, например, не знаю, я уже спала. Когда немного поплачешь перед сном, лучше засыпаешь… Не знаю, почему я так плакала.
Вообще-то знаю. Потому что Максим ходит в филармонию. Потому что он ходит с Юлькой в Эрмитаж (уже два раза был), а Андрей с Андрюшечкой нет. Потому что Максим любит Полину – никого не любил, и меня не любил, а ее любит.
А меня никто не любит.
Звучит по-детски, да? Ну и пусть. У всех, у каждого взрослого, бывают такие мысли, только они не признаются, а я призналась, – может человек хотя бы один раз написать в своем личном дневнике чистую правду?.. Я плачу потому, что меня никто не любит.
20 октября, суббота
Как всегда по субботам, я одна. А ведь одиночество, остракизм, изгнание всегда считались еще более страшным наказанием, чем даже смертная казнь.
Меня утешает только любовь. Что вокруг меня одна любовь. Вот сухое перечисление чужих романов, не моих.
У мамы роман с каким-то молодым человеком немного постарше ее. Познакомились в библиотеке, сегодня вдвоем читают Андрюшечке «Евгения Онегина», избранные места.
У Андрюшечки роман с Юлькой, он собирается на ней жениться по расчету – ему хочется посмотреть, вдруг Америка всё-таки есть.
У Алёны роман с Никитой. Алёна говорит, что строительство дачи в Испании очень их объединило, еще больше, чем раньше. Мы вместе строим дачи в Испании, у них еще ничего не построено, и у нас тоже. Но почему же они упоенно выбирают мебель, а Андрей даже не хочет обсудить со мной проект дома?
У Ольги роман с девочкой из соседней школы. То есть не у нее самой, а у Антона, но это всё равно. Антон уходил утром с портфелем, но не был в школе. Ольга говорила: «Антоша явно бывает на уроках, но где?» Теперь понятно – он обучался в соседней школе. Ольга говорит, что девочка очень хорошенькая, но не такая хорошенькая, как Антон.
У Андрея роман с семгой – уехал на рыбалку.
Не говоря уж про Муру, – у Муры пять-шесть романов.
А я?
А я?!
Вокруг меня одна любовь, а я-а-а?!!!
Но где же мне найти любовь – в бутике, в косметическом салоне, в бассейне? В бассейне, наверное, можно.
Максим
До седьмого класса мы жили в коммуналке на Английском проспекте, около площади Тургенева, – в Коломне. Отсюда переехали в отдельную квартиру, на Верейскую. Коломна очень странный район – это старый красивый центр, но какой-то заброшенный, и питерцы, которые не живут в Коломне, бывают здесь реже, чем, к примеру, в Москве.
Не могу сказать, что меня повлекла сюда ностальгия по нашей коммуналке, но всё же любопытно, почувствую ли я себя маленьким мальчиком, всколыхнутся ли во мне детские эмоции? Ох, и сентиментальный же я старикашка!
Здесь, в двух шагах от Невы, у площади Тургенева, по-прежнему тихий околоток, где идет своя тихая отдельная околоточная жизнь, равнодушная к остальному городу и даже, кажется, ко времени и эпохе. И мы с Дашей словно вдруг перенеслись в детство, в туманно-серый мир семидесятых…
Магазин типа сельпо. Синеватые мужики стоят у пивного ларька, кажется, что они так и стоят здесь с семидесятых годов. Похоже, что все тут свои, все всех знают. Некоторые люди в тапках – вышли купить курицу, яблоки, сигареты. Они, наверное, до сих пор курят «Родопи» или «ТУ-134»… Здесь всё законсервировалось, как бычки в томате.
Вот во дворе наша школа, вот мой дом, а вот в этом доме жил мой лучший друг Серёга. Он стал еще более облезлым – не Серёга, конечно, а этот дом начала XIX века, бывший имперский красавец, после революции превращенный в Воронью слободку… Серёгина мать, не помню, как ее звали… она называла этот дом «коммунальный дворец». Серёга жил на последнем этаже, из их комнаты был ход на чердак.
…Потом, после Коломны, у меня уже никогда не было друзей, которых я называл бы Серёга, или Андрюха, или Петюня… Да и меня потом уже никто не называл «Максыч».
– Максыч, это ты, что ли? – нерешительно спросил меня мужик в синей шапке; кажется, их называли «петушок». – А я тебя сразу узнал, по походке, и думаю – ка-акие люди тут у нас!
Фантастика!.. Недаром эти места славятся своей мистической силой. Серёга, собственной персоной, – материализовался прямо из моих мыслей! Не тот, конечно, мальчишка, с которым мы лазили на чердак, а полноватый мужик с отекшими глазами и оплывшим лицом. Как это всё-таки неприятно!
Нет ничего хуже, чем старые школьные друзья! Старым школьным друзьям, особенно таким, как Серёга, лучше оставаться в воспоминаниях, а не материализоваться из мыслей, не хлопать тебя по плечу небезупречно чистыми руками. Все эти ностальгические встречи только травмируют… наводят на мысль о возрасте, импотенции, лысине, болезни Альцгеймера и прочей бренности жизни.
Серёге можно дать и сорок, и пятьдесят… Вот дурацкая встреча, теперь я буду думать – неужели мы с ним ровесники?.. Не нужно мне было сюда идти… Сейчас я начну хлопать его по плечу, бормотать «ах, сколько лет, сколько зим», кивать головой, как китайский болванчик с приклеенной улыбкой, и мечтать провалиться на месте, потому что мне с ним решительно не о чем говорить…
Серёга суетился и радовался. Не отходя от нас, буквально придерживая меня рукой, чтобы я никуда не делся, купил в ларьке вино – зайти к нему выпить за встречу. Я отказывался, ссылался на занятость, на деловую встречу, на плохую погоду, на хорошую погоду…
– Конечно, зайдем, конечно, выпьем за встречу… – так радостно сказала Даша, как будто Серёга был ее школьным дружком, как будто это они гоняли в футбол на пустыре и облазили вместе все окрестные чердаки. Даша удивительным образом не чувствует социальной дистанции, ведь между нами и этим оплывшим мужиком, моим бывшим Серёгой, не просто целая жизнь, между нами – галактики, мегамиры…
Жутчайшая лестница, последний этаж… В квартире всё то же – я вспомнил этот узкий длинный коридор, ванну в стене. Да-да, именно, не ванная комната, а ванна… Дверь в стене раздвигается, как в купе, и в нише облупившаяся ванна с кокетливой розовой занавеской. То есть тогда была розовая, сейчас голубая.
Комната – я узнал свое ощущение от нее, словно и не прошло двадцати с лишним лет. Очевидно, в ней не раз делали ремонт и меняли мебель, но это всё то же затхлое коммунальное жилье. Я очень брезглив к чужому быту, тем более к такому убогому, но пришлось всё же расположиться на диване, мысленно закрыв глаза на несвежую обивку, засаленные подлокотники, фу… Хорошо еще, что Серёга не предложил нам разуться, этого я бы не вынес… Мне хотелось в туалет, но пришлось терпеть – уж лучше мучиться, чем воспользоваться коммунальным сортиром… О господи, зачем я тут?!.. Благие намерения всегда приводят к гадости.
