Мы тронулись красивой кавалькадой: впереди генерал ГАИ, затем я на старом чёрном джипе, за мной Небритый Красавец на новом чёрном «лэндровере».
Я впервые была в милиции, потому что раньше не привлекалась, и мне было интересно. На всякий случай изображала актрису Ренату Литвинову, закатывала глаза, говорила нараспев с детскими интонациями (очень удобный имидж):
– С какой скоростью? Ехала? Кто, я? Не зна-аю… А куда я ехала?
Несмотря на то что у меня здорово получилось, меня всё равно заставили писать объяснительную записку.
«Стоя на месте в движущемся транспортном средстве»… Нет, не так… «Сидя в самодвижущемся транспортном средстве…»
Генерал ГАИ покрикивал на меня, и я чувствовала себя некомфортно и беззащитно: видимо, так чувствуют себя все люди, преступившие закон.
– Заполните графу «Место работы» и можете быть свободны, – сказал генерал.
«Место работы», «Должность»… – Я задумалась, потом быстро написала «Певица» и удалилась вместе со своим свидетелем.
Мы курили в милицейском дворе как настоящие преступники. Моего свидетеля зовут Андрей.
– Смешное имя, – вежливо сказала я. – У меня в детстве был пупс, продавался в синем ватничке, а на спине у него была этикетка с надписью «Кукла Андрюша в пальто».
Андрей сказал, что у меня тоже очень хорошее имя, главное, редкое.
– Я бегу на лекцию, спасибо вам за все, – проговорила я и вспомнила: – Ой, а этот… чиновник, вы говорите, он на государственной машине… а зачем он попросил у меня две тысячи долларов… наверное, пошутил… или хотел отдать их государству.
– Ах, так! – помрачнел Андрей. – Нам нужно обсудить наши действия. Я не допущу, чтобы этому… (неразборчиво) всё сошло с рук. Вам вполне могут присудить ущерб пару тысяч.
Я охнула.
Не могу поверить, что гаишники могут поступить со мной так несправедливо!
– Спасибо вам за помощь, мне неловко, что вы тратите время…
– Ну, кто-то же должен вам помочь, – резонно заметил Андрей. – Тем более ваши… ну, ваши друзья, с которыми вы живёте? Судя по всему, они вам не поддержка…
Вспомнила: я же рассказывала ему, как Лев Евгеньич украл мой бутерброд, а Савва Игнатьич бродит по помойкам, и решила кое-что прояснить:
– Я же вам говорила – они у меня звери, настоящие звери!
– Ну, и я про это, на них нельзя рассчитывать…
Андрей всё-таки решил, что я проживаю с маргинальной парочкой – ворюгой и гулякой. Не буду больше уточнять – мужчине всегда приятно почувствовать себя единственным защитником слабой женщины, неудачно устроившей свою жизнь.
Очень хотела выпить с Андреем кофе, но нужно было бежать. Пригласила его зайти вечером. (Мама меня пугать не будет, потому что это чисто деловые отношения с целью поставить на место зарвавшуюся власть. Можно даже сказать, это политика. Тем более что Лев с Саввой тоже хороши, настолько опустились, что даже не могут свидетельствовать в суде.)
Андрей не ответил, только молча сиял своей невероятной красотой: прямой крупный нос, глаза серые, подбородок выдаётся вперед, очень хорошая стрижка (была недели три назад), поэтому я быстро нацарапала ему адрес на пачке сигарет и убежала.
Вечером рассказала Муре про ДТП – рассчитывала, что она меня пожалеет и сама приготовит ужин: пельмени сварит или ещё что-нибудь… Но не тут-то было! Мура только критически оглядела меня и сказала:
– Теперь ты должна очень внимательно следить за тем, как ты выглядишь. Смотри больше не надевай эти клетчатые брюки для пожилых Карлсонов, а то тебя на улице заметут… Ещё один привод, и тебя поставят на учёт.
…Странно, а я думала, что эти брюки, чёрные в жёлтенькую клеточку, как раз очень меня молодят…
19 января, пятница
– А ведь она ему… ну, это… всю жизнь отдала, – сказала тёща. – Стирала, убирала, готовила первое, второе, третье и компот…
(Бедная женщина! Я не очень кровожадный человек, но если бы меня скрутили и велели постирать, убрать и приготовить обед из трёх блюд, они бы ещё об этом пожалели! Тем более компот, это уже просто издевательство! Чаю попьют! Но, может быть, некоторым женщинам нравится сначала отдать свою жизнь, а потом упрекать, что вот они могли бы стать космонавтами и дрессировщиками львов, а сидят компот варят?)
– Если компот, тогда конечно… Вы разрешите дать вам совет? Тактично скажите вашей дочери, чтобы она никогда не упрекала мужа. Если человека обвиняют в том, что он съел на обед чью-то жизнь, это будет его только раздражать, потому что никто не любит испытывать чувство вины.
– Что, по-вашему, уже и сказать ничего нельзя?
– По-моему, лучше пусть человек сам подумает, что ему делать со своей жизнью, а не винит своего мужа. В мире столько интересного! Я, например, давно мечтаю научиться играть на саксофоне, только времени нет…
– Ещё на мотороллере можно… – мечтательно сказала тёща, – если в шлеме.
Андрей не пришёл и не позвонил, наверное, потерял пачку с моим телефоном. Зато позвонил Роман. Считает, что поведение гаишников – чистое безобразие, но что можно поделать?!
20 января, суббота
В восемь часов в салон как неотвратимая поступь судьбы пришла Лариса, и с ходу завела со мной беседу о психоанализе. То есть о психоанализе Лариса не имела никакого представления, но намеревалась его получить, потому что психоанализ – это очень светская тема, а ей случается принимать участие в беседах о культурном.
Лариса ужасно удивилась, услышав, что по Фрейду у человека главное подсознание, а все сознание – так, ерунда, всего лишь крошечный островок в бушующем море не очень симпатичных инстинктов – агрессии и либидо, то есть сексуального влечения.
– Да-а, вот вам люди, им бы только подраться и переспать с кем попало, – скорбно констатировала Лариса.
Сказала Ларисе, что по Фрейду её, Ларисина, психика представляет собой три враждующих между собой уровня: эго, суперэго и ид.
– Пример! – потребовала Лариса.
– Ну, допустим, ваше ид проголодалось и хочет украсть булку из супермаркета, – сказала я.
– Ну и что?
Я объяснила, что суперэго, представленное в Ларисином сознании ближайшим милиционером и другими условностями (совесть, др.), не разрешает ей украсть булку…
– А эго, эго-то моё где?! – подозревая, что я её обжуливаю на эго, вскричала Лариса.
– А эго тоже при деле – мучается угрызениями совести, – пояснила я.
– Что-то не доверяю я этому Фрейду, – с сомнением произнесла Лариса и потребовала показать ей её бессознательное.
Пришлось перейти в массажный кабинет и уложить её на кушетку.
– Сейчас будет вам ваше бессознательное, – пообещала я и накрыла Ларису простыней (для подсознания это не важно, просто в кабинете прохладно).
