Вдруг прямо у них под ногами из-под моста вышел человек в серой толстовке. Он прошел вдоль стены и остановился у входа в туннель, откуда появились еще три человека в спортивных костюмах. Капюшоны скрывали большую часть их лиц, но Лудивина сразу заметила, что на вид им всем не больше тридцати лет. Еще двое пролезли через дыру в ограде парка, спустились по склону к самой железной дороге и присоединились к товарищам. Они что-то обсудили, а затем встали в круг и принялись разминаться.
– Кто они? – осведомилась Лудивина.
– Местная молодежь.
– В этом я не сомневаюсь. Но что они здесь делают?
– Готовятся. Все они у нас под наблюдением. Все выступают за возвращение к древнему исламу, с применением принципов шариата. Они считают, что Исламское государство – это их угнетенные братья. Почти все хотели бы к ним присоединиться. Возможно, если у них получится, они так и сделают.
– И они все на свободе?
– Они следят за тем, что говорят на публике. К тому же пока нам нечего им предъявить, а встречаться с друзьями в парке и вшестером заниматься спортом никому не воспрещается.
– Разве поддержка Исламского государства – недостаточная причина для ареста?
– За прошедшие годы было раскрыто несколько аналогичных ячеек, через них прошли некоторые известные террористы. Но эти парни учатся на ошибках своих предшественников. Они тщательно следят за тем, что говорят в интернете, не слишком рьяно проповедуют на улицах, почти ничего не пишут друг другу в эсэмэс. Иными словами, они знают, что мы где-то поблизости… Да, кстати…
Тот, кто казался лидером группы, темнокожий парень ростом под метр девяносто, обернулся и пристально взглянул на стоящую на мосту пару. Марк Таллек тут же обнял Лудивину за плечи и поцеловал ее в лоб.
– Ничего личного, – прошептал он, – я лишь придаю правдоподобности нашему прикрытию.
– Правдоподобности маловато, – ответила Лудивина, широко, напоказ улыбнулась ему и поцеловала прямо в губы.
Когда Лудивина оторвалась от его губ, лицо Марка Таллека не выражало ровным счетом ничего, но по его глазам она поняла, что он удивлен, даже растерян, и обрадовалась, что ей удалось хоть в чем-то, хоть на время взять над ним верх. «В этой игре у каждого свое оружие, – с вызовом подумала она, – и ты, дружок, не знаешь, с кем связался». Она была не из тех, кто легко сдается, даже наоборот, – особенно если при этом ей удавалось сполна себя показать. Лудивину Ванкер нелегко было впечатлить, она умела продемонстрировать собственное превосходство.
Высокий темнокожий парень продолжил тренировку: шестеро молодых людей разбились на пары и принялись отрабатывать элементы рукопашного боя. Захваты, удары кулаками и ногами, более ожесточенные приемы вроде серии ударов по предплечьям или по голеням, и так далее.
– Не могу представить себе, что вы знаете, кто они такие, что замышляют, и не делаете ничего, чтобы их задержать, – выдохнула Лудивина, глядя на этих решительно настроенных парней.
– У нас на них почти ничего нет. За что нам их сажать? За чересчур пылкую коллективную веру? Я уже сказал вам, эти ребята куда осторожнее своих предшественников. Мы вычислили их, потому что они посещают находящиеся под наблюдением места отправления культа, потому что вот так вот вместе тренируются. От наших источников мы знаем, что некоторые из них хотели бы уехать в Сирию и бороться там вместе с братьями. Но этого слишком мало, у нас нет никаких реальных доказательств.
– А если завтра двое из них перережут полквартала во имя собственных убеждений?
Марк скривился.
– Такой риск есть… Но не забывайте, мы защищаем демократию. Мы живем в свободной стране, где каждый имеет право отстаивать собственные религиозные убеждения, в том числе и радикальные, до тех пор пока не начнет непосредственно призывать к насилию. Нет, все-таки почему мы должны сажать в тюрьму этих парней, но оставлять на свободе тех, кто проповедует самое радикальное христианство? Тех, кто хочет запретить противозачаточные таблетки, аборты, выступает против гей-браков, тех, кто чуть что кричит, что готов ехать в Сирию и бороться против Исламского государства… Радикалами могут быть сторонники всех религий. Мы живем в демократической стране и имеем право на собственные убеждения до тех пор, пока не начинаем призывать к ненависти и насилию.
– Обстоятельства таковы, что у нас есть все основания опасаться этих шестерых бойцов.
– Вот почему мы приглядываем за ними, как можем, пусть даже и не идеально – денег-то нет. Если мы арестуем их превентивно, будьте уверены, от этого станет только хуже: эти шестеро станут во все горло вопить про диктатуру, притеснение религии, про то, что они ничего не сделали, что их изолировали от общества за одни лишь религиозные убеждения, и в силу отсутствия у нас действительно веских улик они даже будут не совсем не правы. Сами подумайте, какое влияние подобные события могут оказать на маргинальных представителей молодежи: это наверняка толкнет их к радикализму… В умелых руках подобная ситуация позволит привлечь раз в десять больше сторонников, чем мы видим сейчас перед собой. Мудрые вербовщики будут использовать ее, чтобы доказать, что Франция – насквозь прогнившая страна, враждебно настроенная по отношению к исламу, бросающая в тюрьму мусульман, ближе всех подошедших к пути, который завещал Пророк, и так далее… Нет уж, поверьте мне, если мы выберем самое простое решение, то, скорее всего, крупно проиграем.
– И значит, пусть они гуляют на свободе, а вы просто будете за ними присматривать?
Таллек пожал плечами.
– Мы делаем все, что в наших силах. Никто не говорит, что у демократии нет своих проблем и недостатков. И наши нынешние враги ловко их используют. Но я хочу кое-что прояснить. Здесь их шестеро. Вполне вероятно, что трое или четверо из этих паршивцев нашли в религии духовное убежище, семью, – но она не изменила их радикально и они никогда не станут реальной угрозой. Возможно даже, они, наоборот, никогда не обратятся к преступности, и в конечном итоге общество от этого только выиграет. Но для нас важно понять, кто среди них настоящий радикал. Кто готов – или скоро будет готов – перейти от слов к действию. А если мы посадим всех шестерых, то своими руками создадим банду из шести радикалов.
– Хорошо, а при чем тут Лоран Брак?
– Это вы мне скажите. Связана ли его смерть со всем этим? С его знакомыми из криминального мира?
– А если да, то кем он был? – тут же продолжила Лудивина. – Пусть и паршивой, но все же безобидной овцой или безжалостным волком?
Марк Таллек живо повернулся к ней.
– Вы все верно поняли. Я хочу знать, не стояла ли за ним какая-то сеть и не скрывается ли за его смертью что-то куда более масштабное.
Бойцы под мостом закончили тренировку, обменялись рукопожатиями и опустились на колени, чтобы помолиться.
13
За три дня рабочая группа в составе Гильема, Сеньона и Лудивины сумела «собрать окружение» Лорана Брака: составить разветвленную схему людей, с которыми погибший и его семья более или менее регулярно контактировали, и в общих чертах разобраться, что это были за отношения в каждом конкретном случае. Созданная за столь короткое время схема была поверхностной, неполной и, вполне возможно, содержала ошибки, но нужна была хоть какая-то отправная точка.
