У Форно, высокого, худощавого мужчины с пробивающейся на висках сединой и ошеломляюще светлыми, словно ледяными, голубыми глазами, на губах всегда играла улыбка.
– Я рад помочь – в первую очередь потому, что вы сообщили по телефону, что дело срочное. Вы же знаете, как я любопытен! Ничего не могу с собой поделать. У вас новое расследование?
– Да, первичное, – повторила Лудивина, отметив про себя, что Сеньон изумленно осматривает здание и не принимает никакого участия в разговоре.
Форно провел их на нижний этаж и указал на широкую деревянную дверь, ведущую в гигантскую, совершенно пустую аудиторию. Он усадил жандармов в первый ряд, а сам встал перед ними.
– Мое рабочее место на другом конце кампуса: недостаток системы таких размеров, но нельзя получить все и сразу. К тому же я хоть развеюсь.
Лудивина знала, что в этих стенах имеются всевозможные приборы и специалисты, способные обнаружить любую, даже самую неприметную улику – будь то средствами физики и химии, токсикологии, баллистики или микроанализа. Одни инженеры разбирали на составляющие компьютеры, телефоны и прочую аппаратуру, другие заставляли заговорить автомобили или определяли модель, марку и год выпуска машины по фрагменту краски, геометрии обломка фары или следу шин; здесь же работали специалисты по анализу письменных документов, аудиозаписей и фотографий, бесчисленные эксперты по флоре и фауне, биологи, судмедэксперты и прочие знатоки из отделов генетики, антропологии, одонтологии, специалисты по установлению личности. Лудивина выросла на романах Томаса Харриса, повествующих о работе ФБР в Квантико, о великолепных лабораториях спецслужб. Теперь воспоминания юности словно ожили перед ее глазами в святилище, достойном и своего века, и своего учреждения. ИКРНЖ в Понтуазе постепенно становился для нее местом, о котором она всегда мечтала: многие коллеги разделяли ее восторг, ее гордость, пусть даже и понимали, что следователю нельзя во всем полагаться лишь на науку. И в то же время такая материальная поддержка могла лишь укрепить веру жандармов в себя и в свои силы.
– Почему вы улыбаетесь? – удивился капитан Форно.
– Я тут как ребенок, – весело ответила Лудивина. – Это место, оно слегка… Не могу подобрать слово. Скажу так: если бы я сейчас выбирала работу, то захотела бы работать только здесь. У вас как в кино.
Капитан Форно был основным связным Лудивины в ИКРНЖ, именно от него она узнавала обо всех новых методах, применяемых в жандармерии: она хотела иметь актуальное представление о научном арсенале, на который сможет рассчитывать в ходе очередного расследования.
Форно расхохотался от удовольствия:
– Кстати, я как раз собирался сообщить вам лично: мы наконец-то создали и запатентовали GendSAG!
[21] Больше не будет срочных анализов ДНК, длящихся по семь-восемь часов. GendSAG позволяет провести те же анализы менее чем за два часа, и стоить они будут в три-четыре раза меньше. Если у нас обширное место преступления – к примеру, авиакатастрофа, – мы высылаем свою мобильную команду, они применяют этот метод, прямо там в рекордные сроки идентифицируют все фрагменты тел и собирают вместе останки жертв.
Сеньон кивнул, явно подавленный мыслью о том, как именно проводят идентификацию останков в столь жутких случаях.
– Может, этот метод нам пригодится для работы с образцами, собранными вокруг Лорана Брака? – предложил он Лудивине.
– Я сильно удивлюсь, если прокурор разрешит провести столько анализов, пусть даже их стоимость будет ниже, чем обычно. А над чем вы теперь работаете?
– Мы не стоим на месте, – тут же ответил Форно. – В ближайшем будущем нас всех ждут две великие революции в сфере генетики: теперь мы способны получить человеческую ДНК на месте преступления от комара. Совсем недавно над таким делом работали в Италии. На месте убийства виновного укусил комар. Специалисты по идентификации преступников решили собрать для анализа комаров, обнаруженных возле трупа, и сумели подтвердить, что там присутствовал убийца: образец его крови они получили от комара, который выпил ее, но еще не успел переварить.
– Невероятно!
– Но настоящий прорыв – это генетический фоторобот. Как вы знаете, сейчас мы умеем составлять более или менее сносный фоторобот. Пол, цвет глаз, цвет и фактура волос – прямые, кудрявые, лысина, – пигментация на коже. Чем точнее будут наши исследования, тем точнее станет и фоторобот. Мы уже умеем определять форму ушей, подбородка и носа, хотя нам пока слегка не хватает опыта. Но скоро мы научимся получать сведения о росте, генетической предрасположенности к тем или иным заболеваниям, которые так или иначе влияют на внешность человека…
– И все это дает вам анализ ДНК? – потрясенно спросил Сеньон.
– Да. Одновременно мы работаем на уровне изотопов – или, можно сказать, на уровне атомов. Фрагмента кости, ногтя или волоса – а мы знаем, что волос отрастает на сантиметр примерно за месяц жизни его владельца – достаточно для изучения изотопов, которые его составляют. Все регионы мира не похожи друг на друга: на нас влияет воздух, которым мы дышим, вода, которую мы пьем, воздействие ультрафиолетовых лучей на природу… Возьмем в качестве примера ту же воду. В каждой отдельной зоне вода отличается от той, которую пьют в соседней зоне, – пусть даже эти отличия минимальны и заметны лишь на уровне атомов. Но для нас такие отличия крайне важны. В разных регионах мира отличается абсолютно все: и пыльца, и экосистемы. Если мы составим точную карту всех этих различий – а до этого точно скоро дойдет, – то сможем всего по одному волосу определить, где бывал его обладатель, с погрешностью в две недели. Только представьте: изучив волос длиной пятнадцать сантиметров – что соответствует примерно полутора годам жизни, – мы сможем составить карту всех уголков мира, в которых за это время побывал его обладатель, причем в четкой последовательности! Наш метод настолько точен, что мы уже способны отличить едока мяса от вегетарианца и от вегана. Всего лишь на основе анализа волоса! Проблема в том, что это стоит дорого. Слишком дорого. Но кто знает, что будет дальше? Крошечный образец ДНК поможет нам составить физический портрет, а потом наступит ваша очередь разбираться, на кого похож этот преступник, где и когда он бывал.
– Скоро совершать преступления смогут лишь гении! – пошутил Сеньон.
– Или нам придется строить все новые и новые тюрьмы, – парировала Лудивина.
– Конечно, изотопы могут пригодиться не только для этого. Они позволяют проанализировать взрывчатые или наркотические вещества и увидеть всю цепочку их распространения, а возможно даже и производства. Кроме того, мы готовим к выпуску…
– А этот метод уже можно использовать в суде? – перебила его Лудивина.
– Прецедентов еще не было, мы лишь проводим исследования, но у нас теперь все развивается быстро.
