– Моя задача – найти убийцу Лорана Брака, так что я с удовольствием оставлю тебе имама, который умеет проходить сквозь стены.
Марк Таллек нервно постучал пальцами по торпеде и решительно встряхнул головой:
– Если Фиссуму так легко удалось скрыться, значит, у него был заранее разработанный четкий план. Он понял, что за ним следят. Он подготовился. А значит, он не только давно все это задумал, но и знает, что конкретно ему нужно делать, чтобы теперь не попасться нам на глаза. А значит – если только не случится нечто колоссальное, – он не вынырнет, и мы его не поймаем. Гиблое дело. Что бы он ни задумал, у него развязаны руки.
– То есть ты не станешь искать Фиссума?
Марк пристально уставился на нее. В нем не осталось ничего от нежного, внимательного любовника: теперь он выглядел почти пугающе.
– Будем искать того единственного, кого мы способны отыскать: убийцу с железной дороги. Потому что, как я тебе уже сказал, эти двое точно связаны. Пусть даже я пока не знаю как.
27
Груз ответственности был гигантским.
Следователи из ОР умели справляться с сильным давлением при работе с крупными делами, в том числе и с давлением со стороны СМИ, вечно лезших абсолютно во все. Полковнику Жиану даже пришлось перенести свой кабинет на другую сторону здания, в помещение, окна которого выходили не на бульвар: телевизионщики часто пытались при помощи камер приблизить и прочесть то, что было написано у него на настенной доске.
Но на этот раз давление было иного рода.
СР работала, зная, что каждый новый день расследования может оказаться лишним. Жандармы боялись включить телевизор или радио, зайти в интернет и обнаружить крупные заголовки со словами «теракт», «террористы», «жертвы».
Времени, которое они могли бы отвести на расследование, просто не было.
Расследуя самые страшные дела, Лудивина всякий раз изо всех сил гнала от себя образ серийного убийцы, личность которого она должна была установить раньше, чем он снова совершит преступление. И все же извращенцы редко сразу же убивали новую жертву, между преступлениями должно было пройти какое-то время: преступнику нужно было ощутить, что ему чего-то не хватает, и вновь отправиться на охоту. Должны были пройти месяцы, в худшем случае – недели.
Теперь на счету был каждый час.
Хуже всего было то, что они не знали, какая именно опасность их ждет. Может, простые запугивания, пустые угрозы. Больше всего следователи боялись жуткой, мощной бомбы.
Лудивина обратилась за помощью к координатору криминалистических операций Филиппу Николя и через него договорилась с жандармами и полицейскими, координировавшими работу с базой САС в Нантере, о том, что ее запрос обработают вне очереди и что ей будут отправлять копию каждого дела, отобранного аналитиками, чтобы ее группа сразу же могла начать над ними работу. Она хотела действовать быстро, но при этом ничего не упустить, не прозевать ни единого намека, каким бы незаметным он ни был: опыт подсказывал ей, что в подобном случае чем больше глаз будет просматривать дела, тем менее вероятна ошибка.
В понедельник утром девушка взяла из конференц-зала стул и поставила его к своему рабочему столу, на котором заранее освободила угол для Марка. Заметив на своей книжной полке новую игрушку из «киндер-сюрприза», она поперхнулась, но предпочла промолчать перед своим любовником и лишь испепелила взглядом Сеньона и Гильема; правда, те вообще ничего не поняли.
Дела поступали по электронной почте на протяжении всего дня.
Сеньон, Гильем, Марк и Лудивина распределяли между собой каждую новую партию. Лудивина крупными буквами записала маркером на доске все интересовавшие их ключевые слова, все особенности преступного почерка убийцы с железной дороги. На этот раз они не пытались обнаружить все их одновременно, но искали хотя бы одну подходящую зацепку, а затем принимались изучать дело во всех подробностях, оценивать, мог ли их преступник совершить подобное преступление: в случае положительного ответа дело оказывалось в стопке Лудивины, и она, в роли криминального аналитика, вчитывалась в него, внимательно разбиралась во всех деталях и принимала окончательное решение.
Искалеченные, замученные женщины. Расчлененные тела. Порой совсем дети. Посмертные изнасилования. Эвентрация. Сложно организованные удушения с использованием немыслимых инструментов и методов. Все преступления, в которых фигурировали срезанные ногти и волосы, мытье трупов, дезинфицирующие моющие средства, все убийства вблизи от железных дорог, все сомнительные самоубийства без свидетелей, в которых жертва оказывалась под колесами поезда, все случаи жестоких изнасилований с удушением… Список был длинным, но Лудивина не хотела рисковать. Она видела, что Гильем настроен скептически. Даже Марк склонялся к тому, что слишком долгое затишье между двумя убийствами связано с тем, что их преступник попал в тюрьму. Но им нельзя было ничего упустить. Они должны были прошерстить абсолютно все. Даже если в результате они вообще ничего не найдут, это тоже станет важным результатом.
Днем, во время короткого перерыва, Сеньон воспользовался моментом, когда Лудивина отправилась налить себе кофе в комнатенку, служившую им кухней: поскольку в комнатке, кроме них, никого больше не было, Сеньон спросил:
– Признавайся, что у вас с Марком?
Лудивина ждала этого весь день. Сеньон слишком хорошо ее знал и не мог ничего не заметить.
– О чем ты? – с невинным видом бросила она, притворившись, что не понимает.
– Ты усадила его за свой стол, вы перешли на «ты», не рассказывай мне сказки, я заметил, как вы смотрите друг на друга! Черт, Лулу, вы что, переспали?
– Тс-с… не так громко. Только не читай мне мораль, я уже большая девочка.
– Да, но ГУВБ… и потом, мы вместе работаем. Зачем было все усложнять?
– Расслабься, мы не собираемся пожениться, мы просто провели ночь вместе.
Брови Сеньона взлетели вверх.
– Мы с Летицией уже сто лет ждем, что ты найдешь себе нового парня, сто лет договариваемся в честь этого выпить шампанского, а теперь, когда это наконец случилось, я совсем не рад!
– Ого, неужели я настолько безнадежна?.. Только прошу, ни о чем не говори Летиции, иначе она вытребует меня к вам на ужин, усадит перед собой за стол и вынудит все ей рассказать.
– Ты же знаешь, я ничего не могу от нее скрыть. У нее просто какой-то радар встроенный, она всегда знает, что я чего-то недоговариваю. Ты пропала, детка. Вот же черт… парень из ГУВБ. Ну ты даешь!
Сеньон глупо хихикнул.
В тот же вечер позвонила Летиция, которой хотелось узнать все в мельчайших подробностях: она настояла на том, чтобы Лудивина с ними поужинала. Жена Сеньона лучше всех на свете выведывала все возможные тайны, и все на работе об этом знали: когда подозреваемый, оказавшись под стражей, запирался и молчал, все в шутку просили Сеньона вызвать на помощь жену. У Лудивины не было другого выхода – но она совершенно не стеснялась своих друзей, ничего от них не скрывала и потому выложила им все детали романтического вечера. Ей это даже понравилось. Когда Сеньон понес в кухню грязные тарелки, Летиция выспросила у нее все интимные подробности; вернувшись домой, Лудивина испытала давно забытое, приятное ощущение того, что ее личная жизнь наконец-то наладилась, расцвела.
