Жандармы действовали в состоянии шока, спешили, а террорист постоянно двигался, так что больше половины выстрелов не попало в цель. Остальные пули срикошетили от АК-47, застряли в керамических плитах, вонзились преступнику в пах, в колено, в руки, в горло, оторвали ему несколько пальцев. Три пули попали прямо в череп.
За десять секунд воздух наполнился запахом пороха так, что стало невозможно дышать.
Лудивина задыхалась.
Живая. Невредимая.
Она лежала на полу: ее туда бросил Сеньон.
Они растерянно переглянулись.
– Все нормально? – спросил он.
Она кивнула.
Они поднялись, и она рванулась было из кабинета, чтобы скорее оказать помощь коллегам. Сеньон остановил ее, указал на шкаф.
– Жилеты! На этот раз мы их наденем. Вдруг есть и другие самоубийцы. Может, это еще не конец.
Сеньон был прав, он сумел сохранить самообладание. Нужно было думать шире. Как можно скорее обеспечить безопасность здания на случай, если кто-то еще решит в суматохе проникнуть внутрь.
На лестнице их встретил мертвенно-бледный Гильем.
– Марко дважды ранен в ногу! – воскликнул он. – А Луи – в плечо. Возможно, шальной пулей.
– Больше никто не пострадал? – выдохнула Лудивина, готовившаяся к худшему.
– Кажется, нет.
– Наверху чисто! – завопил мужской голос.
– На втором этаже тоже, – ответила Магали, выбежавшая на лестницу с пистолетом в руках, вся в поту.
Все думали об одном. ОР выстоял.
На крыльце казармы, лицом к небу, открыв рот, лежал труп террориста. Внезапно начался дождь: потоки крупных, тяжелых капель смешались с его кровью. Дождь усилился, словно изо всех сил пытался поскорее стереть со ступеней казармы это красное пятно.
33
Сотрудники ОР словно стали глыбой, непроницаемой для воздействия извне. Людей спрессовала воедино непоколебимая нравственная солидарность.
Многие жандармы жили неподалеку, в зданиях близ казармы: они поспешили к своим домашним, чтобы успокоить их и успокоиться самим. В казарме повсюду обнимались на лестницах, зарывались носом в волосы детей, плакали в тишине рядом с женой или мужем, утешали друг друга, смеялись, говорили и тем самым гнали от себя страх. Здание ОР редко когда бывало так сильно наполнено жизнью.
Весь квартал оцепили, повсюду кишели полицейские, военные, пожарные, политики, журналисты, чудом просочившиеся сквозь оцепление зеваки, взволнованные жители окрестных домов.
Лудивина стояла с Сеньоном, Летицией и близнецами: те ни на миг не отлипали от отца. Когда в вестибюль с обеспокоенным видом вошел Марк Таллек, девушка кивнула ему в знак того, что все в порядке. К ее изумлению, он молча сжал ее в объятиях и долго прижимал к себе. Лудивина не сразу решилась ответить ему, но уже через мгновение уступила, отдалась во власть исходившего от него тепла. Ей было хорошо. Ее уже обнимали и Сеньон, и Летиция, но сейчас она испытывала нечто иное. Чувство, что она может совершенно расслабиться, подзарядиться, словно от батарейки. Она вдруг поняла, что до его появления чувствовала себя полностью опустошенной, что ей нужен был этот телесный контакт, эта поддержка.
Она обняла его в ответ.
Наутро полковник Жиан вызвал своих подчиненных в казарму жандармерии в Мезон-Альфор: ОР еще был закрыт, здание осматривали эксперты. Полковник сделал то, что должен сделать военачальник в подобный момент: он сообщил об удовлетворительном состоянии двух госпитализированных жандармов, задал рамки дальнейшей работы отдела, собрал вместе своих людей и объяснил им, что случится дальше. Казарму не будут долго держать закрытой, они очень скоро вернутся на свои рабочие места. Там проведут восстановительные работы, его людям наверняка будет тяжело вспоминать о происшедшем, без посттравматического стресса не обойдется, но вместе они сумеют его победить. В то же время ОР обязан вернуться к работе. Все должны дать показания, ответить на вопросы сотрудников Генеральной инспекции национальной жандармерии, ГИНЖ, не теряя при этом головы. Полковник вновь похвалил собравшихся за их быструю реакцию, за то, что во время нападения они сумели сохранить самообладание.
– Смерть всегда была частью нашей работы, – прямо заявил он. – На этот раз вам пришлось причинить смерть другому человеку, чтобы защитить себя, спасти товарищей, удержать ее вдали от ваших семей. Вы действовали сообща, и ваши действия были единственным возможным выходом в сложившихся исключительных обстоятельствах. Да, все вы несете личную ответственность за происшедшее, но не чувствуйте себя виноватыми, не корите себя. Помните: этот человек вынудил вас открыть огонь. Это было его решение, он сам пошел на самоубийство, он был крайне опасен, и потому вы имели полное право на самооборону. Он вас заставил, а вы действовали как истинные профессионалы: вы ответили ему должным образом. Я не хочу, чтобы вы напрасно себя винили. Смиритесь с тем, что вы сделали, примите свои действия, поскольку они были справедливы, законны и необходимы. С нами работают психологи, я прошу всех, кому понадобится профессиональная помощь, обратиться за ней. Не позволяйте действиям экстремиста сбить вас с толку.
Жиан не зря так настаивает на этой мысли, подумала Лудивина. Убийство человека вообще не входит в задачи сил охраны порядка: большинство ее коллег полагают своим долгом, своим призванием защищать людей, а не убивать их. Образы, звуки, запахи того раннего вечера навсегда останутся в их памяти, они точно не смогут забыть этот драматический момент в их карьере.
Полковник резко сменил тон, заговорил куда более самоуверенно, с обычной решимостью и авторитетом.
– Нападавший – исламист, в последний год ставший радикалом, – объявил он. – ГУВБ полагает, что он узнал о смерти имама Абдельмалека Фиссума, покровительством которого пользовался, и воспринял его убийство как удар со стороны французского государства. Он проследил за одним из наших сотрудников от места, где было обнаружено тело имама, до казармы и решил, что мы должны за все заплатить.
При этих словах Лудивина потупила взгляд. Она знала, что ни в чем не виновата – но террорист проследил именно за ней. Это она, сама того не зная, привела его к зданию ОР. Она сглотнула.
– ГУВБ задерживает всех подозреваемых из окружения имама, – продолжил Жиан.
Наконец-то, подумала Лудивина. Дождались, пока двое жандармов едва не погибли, и лишь после этого взялись за дело. Она понимала, каковы ставки в этой игре, знала, как важно оставлять на свободе, под наблюдением крупные фигуры из сети, знала, что ГУВБ таким образом пытается проникнуть как можно дальше, как можно глубже, но эта игра оказалась слишком опасной.
Жиан закончил свое выступление такими словами:
– Нам не докладывали о других нападениях, это был единственный случай. Возможно, аресты помешают оставшимся приверженцам имама собраться вместе. Вероятнее всего, напавший на нас человек принял решение сам, в порыве гнева. Ради обеспечения безопасности к нашей казарме будет приставлено несколько солдат армии, предупредите своих близких.
