Однако один лишь тот факт, что общество стареет, – еще не причина для привлечения лишних рабочих рук. Одним из самых вдохновляющих результатов взаимодействия между наукой и публичной политикой является быстрое повышение глобальной ожидаемой продолжительности жизни – примерно на два года за каждое десятилетие. Моя ожидаемая продолжительность жизни примерно на восемь лет превышает ожидаемую продолжительность жизни моего отца, родившегося на сорок лет раньше меня. Вследствие присущей СМИ тенденции к пессимизму они порой усматривают в этом какую-то проблему: нас якобы ожидает засилье дряхлых стариков. Но в реальности срок активной жизни увеличивается почти так же быстро, как и общий срок жизни. Единственная причина, по которой старение населения может создать проблему, связана с политическими промахами. Устанавливая пенсионный возраст и размер пенсии (в большинстве своем это происходило в середине XX века), политики бездумно называли конкретную цифру – скажем, шестьдесят пять или шестьдесят лет, – вместо того чтобы привязывать пенсионный возраст к средней ожидаемой продолжительности жизни. За каждые десять лет к ожидаемой продолжительности жизни прибавляются еще два года, вследствие чего период жизни на пенсии по умолчанию удлиняется. В результате те редкие случаи, когда политики собираются с духом и пытаются поднять пенсионный возраст с целью компенсировать прирост ожидаемой продолжительности жизни, вызывают у разочарованного населения приступы ярости. При столь стремительном росте ожидаемой продолжительности жизни мы не можем себе позволить сохранять прежние сроки выхода на пенсию. По мере того как общество становится богаче, оно может постепенно снизить пенсионный возраст по отношению к ожидаемой продолжительности жизни, однако этот возраст не следует привязывать к какой-то конкретной цифре.
Но почему бы не исправить эти промахи, допущенные властями при установлении пенсионного возраста, привлечением молодых иммигрантов? Потому что такой стратегии хватит ненадолго. Наплыв мигрантов трудоспособного возраста обеспечивает обществу лишь временный прирост налоговых сборов, в то время как ожидаемая продолжительность жизни по-прежнему возрастает. Экономисты предлагают недвусмысленный способ борьбы с преходящим характером прироста доходов: их следует приберечь. Например, правительство могло бы использовать временное увеличение поступлений, обеспеченное прибытием молодых мигрантов, для сокращения государственной задолженности. Что ему категорически не следует делать, так это принимать на себя новые постоянные обязательства по части расходов – таких как выплата пенсий. Однако именно к этому сводится аргумент о том, что «Нам нужны иммигранты, чтобы компенсировать старение населения».
Более того, демографическая аргументация предполагает, что мигранты снижают численность иждивенцев по отношению к трудящимся: будучи молодыми, они входят в состав рабочей силы и потому уравновешивают рост числа коренных жителей пенсионного возраста. Но у трудящихся мигрантов тоже есть дети и родители. Одним из показателей, резко отделяющих бедные общества от богатых, служит желательное количество детей в семье: как правило, мигранты из бедных обществ, еще не усвоившие норм богатого общества, заводят непропорционально много детей. Привозят ли мигранты своих родителей-иждивенцев в принимающую их страну, зависит главным образом от миграционной политики в этой стране. В Великобритании к 1997 году стремление мигрантов из бедных стран привозить с собой родственников-иждивенцев приняло такие масштабы, что доля работающих мигрантов сократилась до 12 %. Учитывая детей и родителей, мы никак не можем допустить, что мигранты хотя бы временно снижают уровень иждивенчества. В ряде недавних статей датского профессора экономики Торбена Андерсена исследуется возможное влияние иммиграции на устойчивость щедрой системы социального обеспечения скандинавского типа. Андерсен приходит к выводу о том, что миграция не только не помогает сохранять такую систему, но и может ее подорвать из-за сочетания роста уровня иждивенчества и невысокой квалификации мигрантов.
Могут ли иммигранты восполнить нехватку квалифицированного труда
Другая потенциальная польза иммиграции заключается в восполнении нехватки квалифицированного труда. Время от времени случается так, что коренного населения не хватает для заполнения отдельных профессиональных ниш, и эта проблема быстрее всего решается с помощью выборочного привлечения иммигрантов. В 1990-е годы немецкие власти обнаружили, что в стране сложилась нехватка специалистов в сфере информационных технологий, и попытались исправить ситуацию путем поощрения временной иммиграции квалифицированных жителей азиатских стран. В 1950-е годы французы столкнулись с нехваткой строительных рабочих и приглашали их из Северной Африки. В 1970-е годы Великобритания, испытывавшая нехватку медсестер, набирала их в странах Британского Содружества наций. В течение длительного времени Британская медицинская ассоциация, фактически представлявшая собой профсоюз британских врачей, стремилась ограничивать их численность (официально с целью сохранения высоких стандартов профессии, но в реальности, вероятно, стремясь создать дефицит, который оправдывал бы высокую стоимость медицинских услуг). В результате британские врачи входят в число наиболее высокооплачиваемых в Европе. В ответ британская служба здравоохранения стала брать на работу врачей-иммигрантов. Ни одно общество не способно предвидеть, какие специалисты ему потребуются. Однако, как свидетельствует случай с британскими врачами, предохранительный клапан иммиграции в долгосрочном плане может ослабить стимул к тому, чтобы обратиться к скрытым корням проблемы, лежащим в сфере профессиональной подготовки.
Насколько мне известно, не существует никаких внятных исследований, посвященных влиянию иммиграции на подготовку местной рабочей силы. Вспомним, что в Европе коренные трудящиеся выигрывают от наличия квалифицированных иммигрантов: неквалифицированное местное население может работать рядом с квалифицированными иммигрантами. Но если такая ситуация приносит непосредственную выгоду неквалифицированным местным жителям, то косвенно она может наносить им ущерб. Подготовка молодых квалифицированных кадров опирается на готовность фирм вкладывать средства в их обучение. Поскольку оно является весьма затратным, а подготовленные специалисты могут перейти к другим работодателям, то наиболее выгодным для каждой отдельной фирмы будет переманивать тех, кто уже получил подготовку за счет других фирм. Но так как подобное переманивание – это игра с нулевой суммой, то отраслевые ассоциации иногда пытаются организовать общую подготовку квалифицированных работников, регулируя участие в ней мерами социального давления. Все фирмы в отрасли смиряются с необходимостью вносить свою лепту в профессиональную подготовку. Однако любые результаты, зависящие от сотрудничества, в потенциале весьма непрочны. Любое потрясение способно разрушить налаженный механизм. Таким потрясением может стать наплыв квалифицированных иммигрантов, дестабилизирующий отраслевую систему подготовки. В ситуации подобного наплыва наем работников, уже имеющих квалификацию, временно перестает быть игрой с нулевой суммой, потому что их не нужно переманивать у других фирм. Даже если программа подготовки потерпит крах, фирмы в совокупности все равно могут оказаться в плюсе, потому что они получили квалифицированных работников, не тратясь на их обучение. Но молодое коренное население проигрывает, потому что фирмы больше не желают вкладывать средства в его подготовку.
