– Потому что большинство считает меня лжецом, – сказал он. – Тут до вас… выступала другая женщина, и я не отрицаю, что вышло недоразумение, но в первую очередь обманулся я сам, иначе ни за что бы не стал делать тех опрометчивых заявлений.
Амелия испуганно нахмурилась после этой тирады и вопросительно взглянула на Леви.
Для Леви же такая сентиментальность Барнума оказалась полной неожиданностью. Обычно все обвинения в свой адрес Барнум пропускал мимо ушей, и Леви был уверен, что мнение окружающих ему безразлично. По крайней мере так он себя вёл.
Амелия всё ещё выжидательно смотрела на него, и он пообещал, что объяснит как-нибудь в другой раз.
– Не пойму я, зачем столько врать.
– Да не ложь это. Ну, не совсем, – объяснял Леви. – Считайте, что это как бы сказка про одного естествоиспытателя из Лондона и русалку с Фиджи. Если рассказать, что я поймал вас в сети на краю света и привёз сюда, получится гораздо интересней.
– Я же не рыба, мистер Лайман, – начала раздражаться Амелия. – Не животное. И в вашей сказке всё неправда, так почему в неё должны поверить?
– Потому что мы заставим их поверить, – нетерпеливо сказал Барнум. – Своди-ка девушку на спектакль, чтобы она поняла.
Леви просиял от радости, ведь у него появится столько возможностей подержать Амелию за руку, угостить лимонадом, а может, даже в кои-то веки поболтать на отвлечённые темы и не оконфузиться.
Но Черити даже слушать не захотела ни о каких прогулках Амелии с Леви наедине. И даже тот факт, что Амелия не юная девушка, а вдова, для неё никакой роли не играл.
Несмотря на некоторую подозрительность, у Черити возникло парадоксальное стремление оберегать русалочью честь.
С точки зрения Черити Амелия в её доме была гостьей, а, следовательно, была как бы на её попечении.
– Даже не мечтай, Леви Лайман, разгуливать по городу с этой юной леди без сопровождения.
Сей указ был провозглашён, когда все собрались в гостиной Барнума. Амелия позволила Кэролайн учить ее играть в криббидж, в который девочка определённо играть не умела. Карты лежали в куче на столе, а Кэролайн набирала очки по каким-то загадочным, видимо, придуманным на ходу правилам.
Услышав сердитую реплику Черити, Амелия подняла глаза и по своему обыкновению невозмутимо и неспешно заметила:
– Я уж давно не молода.
– Да что вы такое говорите? Вам ведь ещё далеко до средних лет, это же очевидно, – возразила Черити.
– Внешность обманчива, – мягко ответила Амелия. – Я старею иначе, чем вы.
– Сколько вам лет? – спросил Леви.
Амелия пожала плечами.
– Не могу сказать точно. Для меня время течёт иначе, чем для людей, но с Джеком я прожила, наверное, лет тридцать-сорок, да ещё с десяток после, если не больше.
Леви быстро посчитал в уме, что если ей, скажем, было девятнадцать или двадцать, когда они вышла замуж за Джека Дугласа, то сейчас ей могло быть за семьдесят.
Черити лишь недоверчиво ахнула:
– Быть того не может!
– Так, говорят, и русалок не бывает, – сказала Амелия.
В ответ Черити что-то пробормотала себе под нос, ведь даже Барнум заявлял, что «эта дама – вне всякого сомнения настоящая русалка», но она никому не собиралась верить на слово. Уж сколько раз попадалась на уловки Барнума.
– А на вид вам не дать больше двадцати, из этого и будем исходить, – заявила Черити. – Молодые незамужние дамы не выходят по вечерам с молодыми людьми без сопровождения.
Леви встречал множество юных дам с молодыми и пожилыми кавалерами безо всякого сопровождения, но те дамы порядочными не считались и обсуждению в приличном обществе не подлежали.
Черити оставалась непреклонной, и наконец было решено, что Леви с Амелией отправятся на представление в их с Барнумом сопровождении.
Весь вечер Амелия просидела с непроницаемым лицом, как всегда, и разговорить её у Леви не было никакой возможности. К тому же он не собирался раскрывать свои истинные намерения при Барнуме, особенно после того, как тот стал поглядывать на Леви, как на музейный экспонат.
После пьесы Амелия повернулась к Леви и сказала:
– Теперь я понимаю, что такое сказки и представления.
Больше она не называла сказку про Фиджи ложью, но Леви отчётливо понимал, что свыкнуться с этим она не никогда сможет.
* * *
Конечно Амелия знала, что она будет экспонатом. Просто она не представляла, что Барнум называл «шоу». Она думала, что люди станут смотреть, как она плавает в аквариуме, и проходить мимо. Но нет. Она вспоминала те миниатюрные сценки в витринах первого зала и людей, сменявших друг друга перед стеклом. Но Барнум сказал, что это совсем неинтересно.
– Разве неинтересно посмотреть на живую русалку? – тихо спросила Амелия.
– Нужно создать ажиотаж, – объяснил Барнум, – разжечь любопытство публики, возбудить аппетит. Леви, что ты думаешь насчёт танцовщиц?
Тут Леви слегка опешил, но вскоре заметил:
– Танцовщицы не пройдут, достопочтенные дамы будут возражать.
– Я имею в виду не танцовщиц кабаре, – пояснил Барнум, – а просто девиц в маскарадных костюмах, распевающих про Фиджи. Амелия может петь и танцевать среди них, а потом они отступят на задний план, она останется одна на сцене, и…
– Ну уж нет, – заявила Амелия.
Барнума так поразил её резкий ответ, что даже его приплюснутый нос побагровел.
– Что «нет»?
– Никаких танцев, – ответила Амелия. – Хотите танцовщиц на сцене – ваше дело, но только без меня.
Барнум прищурился и посмотрел на неё. Амелия не отвела глаз. Она его не боялась. Не для того она в одиночку переплывала океан, чтобы ею помыкали. Пусть знает это с самого начала.
Барнум открыл рот, наверняка, чтобы возразить ей, но Леви поднял руку.
– Не знаю пока про танцовщиц, когда мы переберемся в музей, но тут, в концертном зале, они ни к чему. Здесь мы проводим научную презентацию. Я как бы учёный из Лондона. Если мы превратим это в балаган, народ может не поверить своим глазам, когда Амелия превратится в русалку.
– Куда они денутся, – возразил Барнум. – Когда сами увидят, какие могут быть сомнения?
– Если перестараться пускать пыль в глаза, – терпеливо пояснил Леви, – они решат, что превращение – ещё один трюк.
– Наверное, тут ты прав, – согласился Барнум, покусывая кончик незажжённой сигары. – Ладно, оставим пока танцовщиц. Пока.
Последнее замечание явно предназначалось для Амелии.
– Мне все равно, когда и где вы решите устроить танцы, я в них не участвую, – отрезала она.
– Вы дали согласие на выступление, – заявил Барнум.
