Леви не разделял её уверенности, но признал, что это маловероятно. И всё же мысль о долгих месяцах в пути к какому-то острову в Тихом океане душу не грела. Стоило только представить, сколько времени придётся провести на борту, как к горлу подступала тошнота. Но снова спорить с Амелией не хотелось, так что он помогал ей искать в справочниках названия разных островов, а потом они вместе читали их описания и обсуждали достоинства.
– Ра-ро-тон-га, – старательно проговорила Амелия, изучая карту островов Кука. – Красиво звучит, прямо, как музыка.
– До него почти так же далеко, как до Фиджи, – заметил Леви.
– Ну, что ты, ближе на целый дюйм, – возразила Амелия, прижимая палец к карте между Фиджи и Раротонгой. – Особенно если плыть вокруг Южной Америки.
Леви считал, что если уж плыть в такую даль, то лучше вокруг Южной Америки, чем Африки. Он не представлял ничего ужаснее путешествия сначала через всю Атлантику, а потом ещё и Тихий океан.
В душе он всё ещё надеялся убедить Амелию остаться где-нибудь в Соединенных Штатах, но решил, что это подождёт до окончания гастролей.
Казалось, она ещё не до конца пришла в себя, того и гляди пустится наутёк.
В тот вечер в Масонской ложе они давали очередное представление, а на следующий день в газете появился ещё один отзыв. На этот раз в «Вестнике Чарльстона».
Статья была подписана неким «преп. Джоном Блэкманом», который без обиняков утверждал, что русалка – фальшивка, придуманная «нашими северными соседями». Преподобный Блэкман заявлял, что он натуралист-любитель и потому выражался гораздо категоричней редактора «Курьера».
– Он вообще видел представление? – спросила Амелия.
Леви пробежал глазами статью.
– Говорит, видел.
– Ну что за вздор, – возмутилась она. – Если видел, то должен понять, что я настоящая.
– Он заявляет, что сам факт твоего выступления в одной программе со всякими фокусами, вроде чревовещания, свидетельствует о том, что русалка не что иное, как искусный обман зрения, – рассказал Леви. – Амелия, я бы не обращал на него внимания. Вряд ли много людей разделяют его мнение, особенно если они были на выставке и видели всё своими глазами.
Но на этот раз Леви ошибся. Вскоре все выпуски газет пестрели посланиями как в защиту, так и против подлинности русалки. Редактор «Курьера» Ричард Йидон публиковал ежедневные заметки, опровергающие заявления преподобного Блэкмана, а тот отвечал тем же со страниц «Вестника».
С каждым новым представлением толпы зрителей росли. Казалось, всё население Чарльстона желало увидеть Амелию своими глазами, чтобы определиться, к какому лагерю примкнуть в этой всеобщей дискуссии.
– Ну хоть Барнум будет доволен, – заметил Леви. – Мы продаём огромное количество билетов, но на всех желающих всё равно не хватает.
Ни от Барнума, ни от Черити ответов так и не было, и Леви считал, что это не к добру. Впрочем, с Амелией своими опасениями он не делился в надежде дотянуть до последнего выступления в Чарльстоне без внезапного появления учредителя.
На следующий вечер представление началось как обычно. Леви из-за кулис наблюдал, как Амелия взбирается по ступенькам и ныряет в специально присланный Барнумом аквариум.
Он был гораздо просторней фургона, в котором приходилось выступать с самого отъезда из Нью-Йорка, но Леви понимал, что Амелия мечтает о безбрежных океанских просторах, а здесь всего лишь отрабатывает постылую повинность.
«Да это и неважно», – размышлял Леви. Плавала ли Амелия кругами, махала публике рукой или неподвижно зависала на месте с безразличным видом – реакция зрителей была одинакова. Сначала удивление, потом недоверие и внезапное осознание того, что это не мираж.
Вдруг в дальнем углу зала завязалась потасовка, и Леви, опасаясь повторения первого дня в Концертном зале, когда толпа ринулась на сцену, выскочил из-за кулис посмотреть, в чём дело.
Послышался глухой удар по телу, встревоженные возгласы, и вокруг двоих мужчин, вздумавших пустить в ход кулаки, образовалось кольцо из зрителей.
Леви дал знак паре рабочих возле сцены разнять драчунов. Работяги из их труппы были не такими здоровяками, как нанятые Барнумом в Нью-Йорке охранники, и вид у них был не столь грозный, но справиться с парой джентльменов вполне могли.
Рабочие уже приближались к толпе, и тут вспыхнула ещё одна потасовка. На сей раз Леви услышал, из-за чего весь сыр-бор.
– Раскрой глаза, парень! Как это может быть обманом? – кричал один другому, выпучив глаза.
– Проклятые янки! Лишь бы денег содрать! Но меня не проведёшь! – пропыхтел второй, отталкивая противника.
Со всех сторон слышались возгласы в поддержку то одного, то другого спорщика, страсти внезапно накалились, и женщины шарахнулись прочь от греха подальше, некоторые даже выбежали на улицу.
Леви понял, что толпа становится неуправляемой, и склонился к одному из рабочих:
– Сбегай-ка за полицейским, пока они совсем не распоясались.
Тот кивнул и вскарабкался на сцену рядом с Леви:
– Я лучше выйду через чёрный ход, а то мимо них не протолкнуться.
Леви кивнул, рабочий скрылся за кулисами, потянул за канат и закрыл занавес. Казалось, невидимая теперь толпа взревела ещё громче.
«Это только твоё воображение, – утешал себя Леви, – ведь невидимая опасность всегда кажется страшней».
Амелия уже выбралась из аквариума, сунула руку в банку с песком и поспешила спуститься по лестнице, а Леви тем временем принёс ей платье.
– Надо уходить, – сказал Леви.
– Конечно, – согласилась Амелия. – Даже мне понятно, что они готовы глотки друг другу перегрызть из-за надуманных обид, а попадись мы им под горячую руку – и нас заодно прикончат, как обманщиков.
Он взял её за руку, и они поспешили за кулисы. Как только они выскользнули на ночную улицу, раздался яростный крик.
– Русалка сбежала!
– Они, наверное, смылись через чёрный ход!
Леви тащил Амелию за собой, думая только, как быстрее добраться до гостиницы. Там они будут в безопасности, так он рассчитывал. Как только они скроются с глаз в номере, толпа успокоится. По крайней мере полиция скоро должна прибыть на место и пресечь беспорядки.
Амелия с трудом за ним поспевала, и тут он понял, что она бежит босиком. Он совсем забыл про туфли, спеша прикрыть её наготу и увести подальше, пока на неё никто не напал.
Он не допустит, чтобы она ещё раз пострадала от руки какого-нибудь Илии Ханта, не перенесёт её страданий, даже зная способ исцеления.
– Прости, – пропыхтел он, – Можешь идти?
– О камень порезалась, – ответила она. – Кровь идёт.
Оглянувшись, Леви заметил за Амелией в тусклом свете фонарей цепочку тёмных отпечатков. А ещё увидел и услышал, как трое из толпы рыскали на задворках здания в поисках их следов. Рано или поздно заметят кровь и пустятся в погоню.
