В России банально не хватает людей. Демография катастрофически падает: 2019 год показывает убыль порядка 230–250 тысяч населения и, как следствие, кадров. У нас, конечно, не португальская история, мы по-прежнему в состоянии комплектовать корабельные команды. Тем не менее если говорить о квалификации и количестве квалифицированных кадров, то в последние лет 20 у нас с этим существенные проблемы. И конечно, общим моментом является отсутствие свободного предпринимательства: в Португалии его тогда не было, а у нас его просто-напросто искоренили.
Следующее сходство заключается в шаблонах поведения. У португальцев это была религиозная нетерпимость и навязчивое миссионерство, а в современной России – это произвол властей, отсутствие толерантности и политкорректности. Ярые сторонники такого подхода прикрываются тем, что мы называем «своими интересами» – государственными, политическими, национальными, – хотя эти интересы зачастую противоречат интересам большей части нашего населения.
Обращаясь к опыту португальцев, стоит заметить, что они, будучи на тот момент завоевателями, не смогли удержать это преимущество в виде торговли и взаимодействия. Получив монополию в Японии, португальцы быстро вылетели с этого рынка. У нас такое происходит на наших сопредельных территориях – в Беларуси, откуда наших предпринимателей периодически выжимают, и в бывших странах СЭВ
[7], где мы не смогли удержаться, хотя достаточно долго СЭВ создавали.
История показывает: выигрывает тот, кто гибок с точки зрения навыков, делового общения и бизнес-процессов
[8]. Возможно, нам имеет смысл обратить внимание на опыт тогдашних португальцев.
Глава 19
Московия поглощает Великий Новгород
На рубеже XV–XVI веков вдруг выяснилось, что та гигантская и не слишком понятная агломерация княжеств, уделов, ханств и земель, от Днепра до Тихого океана, обозначаемая на географических картах европейцев в те годы совокупным названием Тартария, – это территория стремительно растущего государства Московия.
Выяснилось это совершенно неожиданно – потому что еще в середине XV века там, за землями Великого княжества Литовского, простиравшимися «от можа до можа» – от Балтийского моря до Черного, одних только великих княжеств было три – Московское, Тверское да Рязанское, да три республики – Новгородская, Псковская и Вятская. А были и еще княжества, не великие, да самостоятельные и не маленькие – Ярославль с Ростовом, например, были городами с огромными территориями. А за ними – ханства татарские, многочисленные и многолюдные.
Узнала Европа о том, что все это теперь – Московия, после падения Великого Новгорода.
Так вышло, что в те годы именно республики были воротами во внешний мир и закладывали основы экономического благополучия всех проживающих в Тартарии государств и народов. Торговать с окружавшими русские земли ханствами было невыгодно в связи с бедностью последних, а «прорываться» через их земли в иные, дальние и заманчивые страны – опасно (тверянин Афанасий Никитин, сходивший «за три моря» в те годы, – редкостное исключение), торговля с Литвой или Ливонией шла весьма вяло в связи с однородностью хозяйств и товаров (что сильно уменьшало роль Пскова, заметим). Вятка добывала для продажи во всю Тартарию соль, меха, металлы, диковинные северные товары вроде кости моржа, а Великий Новгород сбывал все это купцам из Ганзы и получал взамен еще более нужный и насущный товар – сукно, изделия из металлов, вино…
К тому же выяснилось, что зерно стало товаром: с большим отставанием от Европы (там это произошло в IX–X веках, при Каролингах) Русь перешла к трехполью
[9], и это резко подняло урожайность.
Заметим, что потенциальное богатство, которое давало теперь сельское хозяйство, плодов которого в предшествующие эпохи хватало разве что на прокорм, резко подняло спрос на пахотные земли и крестьян, способных эти земли обрабатывать. Собственно, то, что принято называть «закабалением крестьян», начинается именно во времена Ивана III, к слову, и европейцы чуть позже займутся работорговлей для обработки заморских плантаций…
Но вернемся к зерну. Спрос на зерно в Европе существовал всегда, а ворота в Европу шли всё через тот же Новгород. Великий князь Иван III, занятый многочисленными (и, заметим, в целом – весьма успешными) войнами на всех фронтах, по всему периметру своей Московии, постоянно испытывал нехватку средств, а бояре жаждали получить выход к прямой торговле с Западом, что дало бы им возможность продавать зерно без новгородского посредничества.
Новгород с его собственными богатствами, торговыми (да и политическими) связями, был недостижимым лакомством для московитов. Но участь его тем не менее была предрешена – не станем пересказывать известные многим истории про Марфу Борецкую, битву на Шелони, многократные истребления жителей Новгорода московитами и переселения новгородцев в мелкие городки в глубь Московского княжества, про участие в нашествиях на Новгород псковичей и вятичей, которых в скором будущем ожидала та же участь, – об этом много уже написано да и есть где почитать, хотя 90 % этих материалов, думается, написаны в русле «партийности истории», где победитель всегда прав и прекрасен, а проигравшие наделены массой отвратительных качеств и свойств характеров. Важнее и любопытнее посмотреть, что получило Московское княжество после завоевания Великого Новгорода.
Иван III не стал церемониться с «гостями» – иностранными торговцами, – они были арестованы, их имущество конфисковано и вывезено в Москву.
Долгая размолвка, случившаяся с Ганзой и Данией, что характерно, мешала торговле исключительно на «высшем уровне», предпринимательский дух еще не был вытравлен из новгородцев, и количество кораблей с товарами, отправлявшимися из Новгорода на восток и юг, постоянно росло – 403 в 1474-м, роковом для республики году, уже на следующий год – 525, а в 1490 году – 720. Отчасти этому способствовало отсутствие границ и, следовательно, мытарей. Правда, никто не понимал, откуда берутся в Новгороде те самые товары, которые потом идут по всей Руси. «Бох знае», – отписывался местный великокняжеский «смотрящий», – хотя мы, наверное, догадываемся…
В пользу новгородцев по-прежнему работал закон о «царе как первом купце», согласно которому товар сначала предъявлялся великому князю, а уж потом остатки могли продаваться. Этот закон работал в Москве, но его хронически не исполняли новгородские «республиканцы», привлекая куда больше купцов, чем могли привлечь земли коренной Московии, где этот узаконенный грабеж соблюдался свято.
