Производство и сбыт или воздушные шарики?
Голландские верфи, голландские художники, голландская Ост-Индская компания, самая крупная на тот момент фирма (если ее можно так назвать), огромнейший голландский флот… Что же привело к упадку? А к упадку привело многое из того, что мы с вами сегодня наблюдаем в экономиках многих стран, включая и Российскую Федерацию.
Это, конечно, войны. Войны, как вы видите, проходят в этой истории красной нитью. Монарх, который хочет развить себя до верховного штатгальтера, верховного управляющего многими территориями, судами. Следующий монарх хочет продолжить его дело. Так произошло, собственно говоря, в Венесуэле. Но привело ли это Венесуэлу к процветанию? Ситуация напоминает Голландию тех самых веков. Голландия развивалась длительное время, тем не менее внутри возникли противоречия. Аналогичные противоречия есть в Венесуэле. В Голландии эти противоречия привели к падению монархии и разорению страны, в Венесуэле – к разорению страны и «падению к ногам» мировой экономической парадигмы, мировых трендов. И в обеих странах мы видим национализацию природных богатств. Принесло ли это народу доход? Нет, только многократную инфляцию. Тысячекратную, миллионократную.
Хочется надеяться, что Российская Федерация не пойдет по их стопам, потому что так называемая «национализация» национализацией являться не будет. Представим, что мы у кого-то что-то отберем. Вопрос: что поменяется, кроме формы собственности? Поменяется ли наша инвестиционная политика? Ведь ключевой вопрос не «отобрать и между кем-то поделить», а «как вы будете инвестировать?», «что вы будете развивать?». Что будет, если не развивать предприятия, если вместо развития сбыта и производства покупать, условно говоря, воздушные шарики? Воздушные шарики радуют глаз, но совершенно не радуют ни экономику предприятия, ни работников. Куда лучше в таком случае, чтобы работники стали соакционерами и были заинтересованы в росте стоимости данного предприятия.
Голландцы по этому пути не пошли. Они пошли по пути монарха. Хотя сейчас Нидерланды вернулись на путь созидательного развития. И он как раз лежит в области создания труда. Этот труд построен на том, что, по сути, каждый голландец является акционером и тружеником. Это базис, который позволяет небольшим Нидерландам чувствовать себя в лидерах экономики стран, которые обладают самым высоким потенциалом развития.
Глава 27
Мощь пара
Осенью 1755 года некий 19-летний неудачник, человек болезненный, скрывающийся от флотских рекрутеров (которые особо не церемонились при вербовке, а просто хватали всех подряд на улицах британских городов), вернулся из Лондона в родную Шотландию.
Путешествие в Лондон, где он мечтал получить профессию, дающую средства для существования, для него, как это и положено неудачнику, закончилось ничем: денег хватило только на год обучения, и, по все еще существовавшим в Глазго цеховым правилам, рудиментам уходящей эпохи, получить работу мастера по измерительным приборам, даже при том, что он был единственным на всю Шотландию человеком, способным изготовить секстант или барометр, он не смог – для этого надо было пройти семилетний курс в подмастерьях, чего нищий неудачник себе позволить не смог…
Все складывалось ужасно и безнадежно, и Джеймс Уатт – а именно так звали нашего героя – вполне смирился с тем, что его никчемная голодная жизнь закончена. Но вот тут-то – как это случается иногда в сказках – вот тут-то, именно в это время, в обсерваторию университета Глазго прислали партию астрономических приборов, и потребовался человек, способный их настроить и поддерживать в рабочем состоянии. Как мы уже знаем, в Шотландии на тот момент людей такой квалификации было не слишком много. Более того, единственный человек, который в этом что-то понимал, – это наш герой…
Университеты издавна были славны своей независимостью, в том числе и от цеховых правил – Джеймс Уатт получил эту работу, а вместе с ней – надежный кусок хлеба и доступ к большому количеству всяких механических приспособлений, которыми были забиты лаборатории, склады и кладовые университета.
Именно здесь, в университете Глазго, Уатт впервые увидел паровую машину, созданную одним из его предшественников, – человечество пробовало приручить энергию пара уже давно, а на рубеже XVII и XVIII веков попытки эти резко участились (забавно, что одна из первых паровых машин – весьма плохая, заметим – была установлена в 1735 году в английском парламенте, она приводила в действие… паровой вентилятор!). Так вот, эта машина поразила его красотой замысла, богатством возможностей и вызвала у него дичайшее раздражение своим несовершенством.
Совокупность этих чувств, помноженная на несомненный талант, в итоге привела к тому, что в последней четверти XVIII века в Англии начался процесс, известный нам как «промышленная революция», а ведущей его силой стала сила пара, производимая «паровой машиной Уатта».
Впрочем, промышленная революция могла бы еще немножко подождать со стартом, если бы изобретатель Уатт не встретил предпринимателя Болтона. Именно Мэттью Болтон стал, возможно, первым человеком в Англии, который задумался, насколько широко могла бы применяться энергия пара в промышленности и как именно она могла бы изменить мир…
А мир в те годы особенно остро нуждался в новом источнике энергии. Экстенсивный путь развития – путь открытия все большего и большего числа предприятий – еще не исчерпал себя, но мускульная сила (людей и животных), обеспечивавшая рост экономики, нуждалась в постоянной подпитке продовольствием, возможности производства которого казались исчерпанными. Всего несколько лет спустя после описываемых событий викарий Мальтус потрясет мир своей теорией о неизбежности войн как следствия борьбы за жизненные ресурсы, важнейшим из которых Мальтус почитал продукты питания.
Энергия ветра и воды также не была постоянной – случались безветренные и штормовые дни, засухи, наводнения и зимы, когда лед сковывал воду, – кроме того, эти помощники человека не обладали желаемой мощью…
«Железный Вождь», металлопромышленник Болтон, решительно взялся за дело, весьма точно поняв место приложения собственных сил. «Я произвожу мощь», – так он говорил о своем производстве. Фактически Болтон создал новый рынок, которому сам не видел границ, – но даже он не мог себе представить масштабы применения производимой им мощи и те перемены в мире, которые вызовет их совместное с Уаттом детище.
Уатту с Болтоном повезло, как везет далеко не каждому таланту… Не встретил же «своего Болтона» Иван Ползунов, чьи заслуги были отмечены даже государыней-императрицей, одарившей гения-самоучку чином капитан-поручика (через две ступени его повысив) и четырьмя сотнями рублей. Ползунов построил свою машину на несколько месяцев раньше Уатта, вот только у Ползунова не нашлось человека, способного понять значение изобретения, и его чудо-машина, проработав три месяца (уже после его смерти) и окупившись даже за столь короткий срок, была все-таки демонтирована и заменена «ручной тягой» («пращуры наши тако же делали» – все-таки уровень предпринимательского мастерства и востребованности инноваций в России и Англии сильно разнился!). А Уатт вскоре запускает свой механизм, которому суждена была долгая жизнь и громкая слава.
