Начиная с 1735 года, когда английский механик Уатт несколько усовершенствовал функции подачи пряжи на веретено (придумав вытяжную машину), изобретения посыпались (в сравнении с прежними неспешными переменами) градом. В 1742 году тот же Уатт создал машину, которая пряла одновременно на 50 веретенах и приводилась в движение двумя осликами. В 1764 году Харгривс создал свою знаменитую прялку «Дженни» (ту самую, что, как оказалось, кардинально изменила текстильную промышленность).
Уже в конце 60-х – начале 70-х годов Аркрайт, скомпилировав все лучшие достижения своего времени, создал еще более совершенный механизм (через два десятка лет изобретатели, достижения которых присвоил себе Аркрайт, отсудят его патенты, но к этому времени Аркрайт будет уже одним из богатейших людей Англии). Наконец, в 1779 году Кромптон изобрел свою «мюль-дженни», качественно превосходившую все ранее созданные машины. Кромптон, кстати, был награжден правительством (не орденом, а немыслимой по тем временам суммой в 10 тысяч фунтов) за то, что его «машина одна заменяла труд 40 человек».
Как видите, в ту эпоху факт замены труда людей трудом машин не только никого не пугал, но вызывал восхищение. Это было, впрочем, еще до восстания луддитов – тех самых последователей Неда Лудда (личность легендарная, сродни Робину Гуду), которые вымещали свой страх потерять работу на безответных станках, громя и круша их, – пик движения луддитов пришелся на 1811–1813 годы, разгар войны с Наполеоном, и правительству Англии пришлось даже снимать войска с фронтов, чтобы утихомирить восставших.
Вернемся к стартовой теме. Куда, спросите вы, делись те самые сорок человек, которых «освободила» машина Кромптона? Ведь промышленная революция коснулась не только легкой промышленности – Уатт запатентовал паровую машину в 1775 (и она стала сразу использоваться в шахтах для откачки воды, заменив тысячи рабочих), Котт получил патент на пудлингование (получение коского высококачественного чугуна) в 1784. Популярные версии: «уехали в Америку» и «уехали в Австралию». Эти ответы напрашиваются сами собой, однако массовая иммиграция началась только в 80-х гг. XIX века и имела совсем другие причины. А что случилось с рабочими местами в Англии?
Их… некем было заполнить. Изобретения подстегнули промышленность. На смену мануфактурам повсеместно приходили фабрики. Потребность в тканях и металлах роста так же быстро, как и население городов. Например, «текстильная столица» Англии, Манчестер, в 1771 году насчитывал 22 тысячи жителей («сонный город»), а в 1820-м – уже 180 тысяч. Всего лишь за одно столетие (с 1750 по 1850) городское население Англии выросло с 20 до 80 %. При этом собственных рабочих рук не хватало, рабочих вербовали по всей Европе, отдавая предпочтение ирландцам (составившим 80 % всех приезжих), которым можно было недоплачивать. За упомянутое столетие население Англии выросло с 6,5 млн человек до 18 млн то есть почти втрое.
Параллельно решались и социальные вопросы. Вдруг выяснилось, что средняя продолжительность жизни англичанина в сельской местности – 47 лет, тогда как в Лондоне – только 37, а в Ливерпуле – и вовсе 26. Описания реалий жизни и труда тогдашних рабочих любители ужастиков могут почитать, например, у Энгельса. А нам важно другое: благодаря массовости профессии рабочие стали людьми заметными и привлекали к себе все большее и большее внимание.
Английские законы первой половины XIX века регламентировали (в сторону резкого уменьшения) продолжительность рабочего дня (особенно сократив его для детей – до 48 часов в неделю против 78 у взрослых), оплату труда, условия быта. И в середине того же века в Англии заговорили о возникновении «среднего класса» (подразумевая под ним не совсем то, что подразумевается сейчас) – рабочих, чей труд позволял содержать семью в достатке.
Машины – то, что создало прогресс и изменило в итоге жизнь человечества к лучшему. Всё так, но без издержек, конечно, не обойдется. Все-таки управление машиной – как правило, менее квалифицированный труд, чем handmade. Современник Кромптона писал, с какой болью он наблюдает за мастерицами-ткачихами, которые в иные времена получали по 30–40 шиллингов в неделю, работая на себя и не зная отбоя от клиентов, а теперь были вынуждены влачить жалкое существование, работая по 12–14 часов в день за жалкие 5–6 шиллингов.
Роботизация в том виде, в котором она нам сейчас представляется, скорее всего, просто уберет из жизни людей скучное и монотонное, оставив нам творческое и изменчивое.
Кто будет управлять прялкой «Дженни»?
На эту историю следует обратить особое внимание. Сколько мы слышим стенаний, когда какая-нибудь компания Darpa или Boston robotics показывает своих роботов. А еще искусственный интеллект. Искусственный интеллект – это отдельная история, которая должна лишить всех нас работы. Прялка «Дженни» – это, наверное, классический пример того, как люди сами себя пугают. Осталось только перейти в племя луддитов, которые уничтожали средства автоматизации труда, чтобы сохранить работу. В плане страхов и опасений с тех пор ничего не изменилось.
Итак, в Древнем Риме была изобретена ручная прялка. Англичанин Уатт усовершенствовал ее. Как видите, прошло много десятилетий, но мы с вами не потеряли права на труд. Более того, очень сильно изменились условия труда – они улучшились. И это все – блага автоматизации, механизации. По возможности, мы стараемся уйти с рынков, перенасыщенных ручным трудом, и переехать туда, где труд автоматизирован. Например, в Африке довольно трудно найти работу. В Европе, где автоматизация существенно выше, – гораздо проще.
Многие возражают: «Да, но вот в моей отрасли…» Да, в вашей отрасли, безусловно. Но заметьте, когда мы говорим о прялке «Дженни», отрасли меняются. Да, никому не нужен ручной труд на прялке, потому что его заменяет механический. Да, возможно, скоро механические работы будут автоматизированы. Но кто будет управлять роботами? Кто будет управлять прялкой «Дженни»? Именно об этом надо всегда думать. Заметьте – со времен прялки «Дженни» растет и социальная защищенность.
Кое-кто, конечно, не сможет встроиться в эту систему. Но он встроится в какую-то другую. Никогда еще автоматическое устройство не отбирало работу у человека. Потому что оно само является производным от труда человека. Если человек у человека и отбирает работу с помощью каких-то инструментов, то тут вопрос к самому человеку, а не к средствам автоматизации.
Глава 29
Подсолнечное масло
Когда конкистадор Франсиско Писсаро-и-Гонсблес привез подсолнух из Америки в Испанию, то на сельскохозяйственные свойства этого растения внимания не обратил никто – да и не так уж и важно было в стране, славящейся своим оливковым маслом, то, как именно какие-то неведомые дикари по ту сторону Атлантики использовали это растение. Красивый цветок поместили в мадридском Ботаническом саду, и множество народу стекалось любоваться им.
Подсолнух оказался не только красив, но и неприхотлив – он отлично принимался буквально по всей Европе, и победное шествие этой красоты достигло, уже во времена Петра I, и России.
Нельзя сказать, чтобы из этой красоты не пробовали извлечь пользу – например, в Германии научились из семян варить «кофе», а в Англии молодые ростки подсолнечника употребляли в пищу, наподобие спаржи. Кроме того, вся Европа с удовольствием лузгала семечки и кормила ими домашнюю птицу. В Англии же еще в 1716 году был запатентован способ получения из семян масла, но, по неизвестной причине, подсолнечное масло тогда так и не получило распространения, и вскоре о патенте забыли.
